Богатый и титулованный Свенельд постоянно разжигал зависть в не менее могущественных и влиятельных людях. Варяг был везде. Он занимался военными делами и вопросами большой политики. Кто-то называет его фигурой темной, кто-то – незаслуженно забытым героем. Слухов и сплетен сложилось множество, не меньше, чем о самом Рюрике. Договорились даже до того, что одни нарекли Ольгу дочерью Свенельда, а другие сделали княгиню его любовницей. Соответственно, и Святослава объявили ребенком воеводы.

Но давайте обратимся к истории. Кто же такой этот самый Свенельд? Откуда он взялся и что о нем говорят нам скупые строки летописных свитков? Проследить его происхождение с точностью невозможно. Однозначно одно – он варяг.

«Свенделд и Свинделд так явно скандинавское имя есть, что мне стыдно о том множество примеров приводить», – говорит об этом В.Н. Татищев. И этого нам пока вполне достаточно.

Вернемся к тому, на чем мы остановились.

Итак, Олега в Киеве больше нет. О том, что он ушел из власти не по собственному хотению и не добровольным изгнанником, устало сбросившим со своих плеч тяжелую ношу государственных дел, а был свергнут, сброшен, низвержен с пьедестала, который сам себе воздвиг, о том, что был заговор, можно судить по следующим косвенным причинам.

Польский историк XVIII века Х.Ф. Фризе выдвинул версию о том, что у Вещего Олега был сын, которого звали Олег Моравский и который после смерти отца был вынужден покинуть Русь в результате проигранной им борьбы за власть с князем Игорем. Родственник Рюриковичей, Олег Моравский стал последним князем Моравии в 940 году, согласно сочинениям польских и чешских писателей XVI–XVII веков, однако его родственная связь с Вещим Олегом является лишь предположением Фризе.

У польских хронистов можно встретить довольно много интересных фактов, дополняющих древнюю русскую историю, изложенную летописцами. Не всегда эти сведения однозначны, не всегда им можно доверять, но бывает, что они сообщают нам о делах и событиях, которые были выпущены нашими летописцами из поля зрения по каким-то своим причинам. В силу того что поляков больше интересуют дела своего государства, то сообщают они о делах наших вскользь, не вникая в суть и не разбираясь в подробностях. А порой откровенно валя все в одну кучу. Так вот, теория Фризе, сделанная на анализе польских хроник, – типичный тому пример.

Был сын у Вещего Олега или нет, выяснять не будем. Бездоказательно. А вот против кого был заговор, против отца Олега Вещего или его сына Олега Олеговича, – это вопрос. Вполне возможно, что польский историк, углядев информацию о заговоре, уверовал в то, что, согласно «Повести временных лет», Вещий умер в 912 году. Оценив всю мощь фигуры киевского князя и поверив во все приложенные к ней легенды, он решил, что замышлять против этого великого человека киевлянам просто невозможно. А это значит – заговор был против его сына. Главное, что кандидат оказался под рукой. Но если мы продлим жизнь Вещего князя, согласно Новгородской летописи, то эта информация станет пусть и довольно шатким, но подтверждением нашей версии.

Казалось бы, что могло так ослабить позиции могущественного победителя Византийской империи? Что могло так подточить его власть? Возможные причины конфликта мы уже называли, но точного подтверждения этому мы вряд ли найдем. Но то, что конфликт был или назревал, – это несомненно.

Вот мнение Н.М. Карамзина: «Игорь готов был взять бразды княжения в свои руки уже давно, но опекун ему этого не позволял».

Пока Олег был в силе, молодому князю приходилось терпеть. Терпеть и ждать. Но время неумолимо ко всем, и первой причиной падения вожака стал возраст Олега. Он хоть и Вещий, но силы постепенно покидали его. Время набрасывало на старого князя свой аркан. Бороться с ним и победить в этой борьбе не смог никто. Но то, что твой преемник только и ждет момента, чтобы выдернуть из-под тебя трон, ни радости, ни спокойствия, ни сил не добавит. Наоборот, каждый прожитый Олегом год лишь убавит звено в цепи терпения у заждавшегося власти и славы претендента. Тем более такого, который считает свое право на престол естественным и законным. Ведь в отличие от того же Олега, Игорь не просто местный, он со своими подданными одной крови, что уже немаловажно. Возможно, пришло то время, когда варяги должны не сидеть на троне, а просто служить законной славянской власти на правах наемников. То есть за деньги, почести и славу. Славянами же должен править славянский князь!

Вот и весь сказ, а «Игоря, русского царя, к которому я возвращаюсь, сына Святослава имя точно славянское есть, ежели так выговорить, как в русских книгах написано», – отмечает В.Н. Татищев.

Все это так, но за Олегом еще стояла сила. Сила варяжская, и сила немалая. Пока она была, на его власть покушаться было рискованно.

Но вернемся к Свенельду. Переживший трех князей и заставший правление четвертого, воевода должен был быть уже довольно пожилым человеком к тому времени, когда исчезнет со страниц летописей. На момент смерти ему, скорее всего, было не меньше 75 лет.

С Игорем они были практически ровесники, возможно, Свенельд был даже моложе. Это было поколение волевых мужей.

Заговоров и предательства варяг никогда не боялся и не гнушался. Правда, всегда больше действовал сердцем, чем умом. Свенельд вообще никогда не отличался хитростью, скорее, он в своих решениях напоминал тяжелый обоюдоострый меч. Был такой же прямой и грубый. Кстати, хочется заметить, что при всей своей безмерной храбрости варяг всегда знал, когда пришло время отступить и ретироваться. Он не считал никогда это ущербом для своей чести. В дальнейшем мы с этим столкнемся.

Свенельд был лучшей кандидатурой для участия в заговоре против Олега. Для заговорщиков это значило много. Ведь авторитет воеводы базировался на остроте варяжских клинков его людей, и то, что у него их было немало, подтверждают дальнейшие события. Свенельд уже одним своим участием гарантировал, что даже если что-то пойдет не так, то не все варяги выступят на защиту старого князя, мирно почивавшего на лаврах и не замечавшего, что происходит вокруг.

Будущее положение Свенельда в государстве лучше всего говорит о том, что он был не просто посвящен в заговор, а был одним из его руководителей или исполнителей.