Гримссон пристально посмотрел в глаза Михаилу.

– Вполне возможно, - как-то неопределенно сказал он. И сделав несколько длинных глотков вина, продолжил: - Давай начнем вот с чего: с древних мифов и легенд. Обычно, те сведения, которые хранятся там, зачастую кажутся нам вымышленными. И дело не в сказочности или фантастичности этих сведений.

– А в чем?
– спросил Михаил, включаясь в беседу.

– Дело в несоответствии наших представлений о тех исторических моментах, о которых говорится в этих текстах. Мы просто не верим в реальность этих событий...

– Еще бы! Вы хотите сказать, что ковер-самолет, к примеру, реально существовал?

– Зачем так утрировать?
– Гримссон нахмурился.
– Ну, вот представьте себе следующую картину: ребенку три годика и он впервые видит, что с неба идет снег...

– Как это? А где он до этого жил? В Африке?

– Нет. Здесь, в Рекъявике. Под словом "видит" я имел в виду слово "осознал". Итак, это ребенок, выйдя на улицу, вдруг видит, что на земле лежит белая холодная субстанция, которая, как он понимает, сыпется сверху с неба.

– Ну и что?
– не понимал Михаил.

– И это ребенок, не дождавшись объяснений взрослого, решает, что это и есть само небо. Оно вдруг стало осыпаться на землю. И он говорит маме, что "небо поломалось".

– При чем тут "сказочность" к снегу и этому ребенку?

– Да притом, что ваш ковер-самолет мог быть, в аллегоричном, конечно, смысле, этим самым "небом, которое падает на землю". И если некому объяснить, или если разум в силу своей ограниченности не в силах понять объяснения, то субъект становится этим самым ребенком, который ищет собственное описание устройства нашего мира.

– Хорошо, допустим. И что это нам дает?

– Не торопись, Михаэль. А теперь возьмем математику. Вернее, геометрию.

Гримссон достал карандаш и, взяв салфетку, нарисовал на ней жирную точку.

– Если мне не изменяет память, то согласно какой-то там теоремы, название ее не помню... а, может, это и аксиома - сейчас это не суть важно... так вот, через эту точку можно провести бесконечное множество прямых.

– Можно, - согласился Михаил, смотря, как профессор начертил несколько скрещивающихся линий.

– Обычно, мы говорим, что будущее инвариантно и все зависит от того, что мы сделали сейчас, какую, так сказать, из линий движения выбрали: левую или правую, шестую или сто двадцатую. Но если посмотреть наоборот, то и прошлое инвариантно. К данной точке настоящего могли привести миллионы прямых. Отсюда и вопрос: кто знает, какая из наших "историй" нас сюда и завела, - профессор почему-то обвел рукой ресторан.
– Всем известно, что все радиальные нити паутины, раньше или позже сойдутся в центре.

– Я не понимаю.

– Неужели?
– Гримссон улыбнулся.
– Ладно, попробую еще раз объяснить. Представь себе дельфина и ихтиозавра.

– Ну, представил.

– Что между ними общего?

– Оба живут в воде. Оба хищники. Что еще? Форма тела, практически, идентична.

– Да, - кивнул головой профессор.
– Только дельфин - млекопитающее, а ихтиозавр - рептилия. И разница во времени между этими двумя животными составляет миллионы лет. Понимаешь?

– Не совсем.

– Если примитивно, то не только млекопитающим "пришла в голову" идея перебраться в море. А, совершив это, оба животных - и дельфин, и ихтиозавр - приобрели одинаковые конвергентные признаки. Тогда почему мы считаем человека - вершиной эволюции? Неужели никто другой не пытался обрести разум? Параллельные процессы в эволюции были всегда. Вопрос лишь в том, были ли эти события в прошлом, или настанут в будущем.

Хотя, если все же продолжать аналогию с паутиной, то радиальные линии через центр пресечений, переходят друг в друга. Так что считать за прошлое, а что за будущее - это еще надо посмотреть. Неизвестно с какой стороны двигаемся мы.

– Но разбитая бутылка назад же не собирается. Значит, мы движемся от прошлого в будущее, - возразил Михаил.

Гримссон хитро улыбнулся:

– Давай опять вернемся к геометрии, - тут он расчеркал салфетку еще дополнительными линиями. А потом при помощи спирали, превратил все это в паутину.
– Вот это, - Гримссон ткнул в одну из радиальных линий, - допустим, линия прошлого, а это, - тут он показал на ее продолжение, уходящее из центра в другую сторону, - линия будущего. Кроме центральной точки, у этих линий, по крайней мере, есть еще две точки соприкосновения. Это точки их пересечения со спиралью. А это значит, что прошлое, минуя настоящее, может оказаться будущим, а будущее, соответственно, прошлым.