Существуют и несколько другие способы описания и графического изображения типов структуры власти в городских сообществах, в той или иной степени схожие с моделями, выделенными Орумом. В частности, Т. Кларк предлагает выделять четыре (возможных) типа структур власти [146] , в целом соответствующих четырем типам стратификационных систем [147] (см. рис. 3).

Тип 1 («массовое участие») характеризуется высоким уровнем участия членов общности во всех типах решений. В отличие от типа 4 («плюралистического») акторы не специализируются в принятии решений в определенных сферах; в нем (как и в плюралистическом типе и в отличие от двух других типов) отсутствует существенная вертикальная дифференциация между лидерами и остальными участниками политики, а пул лидеров может сравнительно легко изменяться. Кларк полагает, что данный тип власти, отражающий простую эгалитарную систему социальной стратификации, встречается редко, обычно в небольших общностях, где население принимает участие в голосовании по всем важнейшим решениям.

Рис. 3. Четыре типа структур принятия решений

Тип 2 («монолитный») представляет структуру власти, где небольшое число акторов, занимающих верхние этажи социальной иерархии, обладает существенно большим влиянием, чем акторы среднего и низшего уровней. Данный тип был распространен во многих американских локальных сообществах в XIX – начале XX в. и соответствовал простой иерархической модели социальной стратификации.

Тип 3 («полицентричный») представляет конфигурацию власти, в которой выделяется несколько монолитных структур – по одной в каждой из значимых сфер принятия решений. По мнению Кларка, такую модель власти имеют многие американские города: властвующая элита, доминирующая во всех сферах городской политики, отсутствует, но есть довольно четкие структуры влияния в каждой из них [148] . Данная структура власти обычно соответствует сложной иерархической модели социальной стратификации.

Тип 4 («плюралистический») складывается при наличии соревнования в каждой из проблемных сфер; при этом иерархия и различия в политическом влиянии разных акторов умеренные. Такая структура власти, по мнению Кларка, типична для многих богатых американских городов: принятие небольшого числа наиболее важных решений характеризуется относительной гомогенностью при сохранении довольно широкого спектра проблем, которые решаются в пользу различных конфигураций акторов, специализирующихся в отдельных сферах [Clark, 1968g: 37–39] [149] . Как и у Орума, две модели скорее соответствуют плюралистическим интерпретациям распределения власти, две другие – элитистским [150] [151] .

Истоки разных объяснений распределения власти в городских сообществах, как и различия между плюрализмом и элитизмом в целом11, заложены в используемой методологии изучения власти и исследовательских приоритетах. Плюралистические теории опираются на следующие принципы и методы исследования социальной реальности: позитивизм, бихевиорализм, методологический индивидуализм и (в ряде подходов) функционализм. После Второй мировой войны политическая наука в США находилась под влиянием логического позитивизма. Его сторонники исходили из различения трех типов суждений: 1) верных по определению (логических суждений или тавтологий), 2) эмпирически верифицируемых суждений (позитивных или научных суждений) и 3) утверждений «лишенных смысла» (не являются ни истинными по определению, ни эмпирически верифицируемыми). Отталкиваясь от данной классификации, плюралисты утверждали, что в политической науке предыдущих периодов явно преобладали суждения последнего типа; между тем научный политический анализ требует формирования универсальных гипотез (законов) политики, которые могут быть эмпирически протестированы.

Эти идеи легли в основу исследований власти в городских сообществах, проводимых сторонниками плюралистического подхода. Полсби, который наиболее четко сформулировал теоретико-методологические приоритеты плюралистического подхода, подчеркивал, что «выводы, претендующие на статус научных, должны быть верифицируемыми». Под этим он понимал две вещи: «Во-первых, верифицируемый ответ должен относиться к событиям в реальном мире, доступным более чем одному компетентному наблюдателю. Во-вторых, этот ответ должен быть дан в такой форме, которая позволяет его прямо или косвенно опровергнуть с помощью доказательств. Если никакие данные о реальном мире в принципе не могут опровергнуть утверждение, то его вряд ли можно считать научным или эмпирическим» [Polsby, 1980: 5] [152] .

Позитивистская ориентация естественным образом вела к бихевиорализму – объяснению политики через изучение политического поведения, позволяющего (в отличие от изучения субъективных интенций, желаний и мотивов) выстраивать эмпирически верифицируемые суждения. Классики плюрализма – Бентли и Труман – стремились к созданию эмпирической теории, которая могла бы научно объяснить характер демократических процессов в американском обществе. «Плюрализм был очень популярным в американских университетах, поскольку обещал более адекватное объяснение политики, чем классические либеральные теории представительного правления. Он давал ответ на центральный вопрос политической науки, сформулированный Гарольдом Лассуэллом [Lasswell, 1936]: “Кто получает, что, когда и как?”» – отмечают Данливи и О’Лири [Dunleavy, O’Leary, 1987: 18].

Бихевиоралистская ориентация и влияние позитивистской методологии отчетливо проявились в классическом исследовании Р. Даля в Нью-Хейвене. Даль поставил цель эмпирически протестировать две различные гипотезы о характере распределения власти в городе – элитистскую и плюралистическую. Для этого он сформулировал операциональное определение власти, под которой он понимал «успешную попытку А заставить Б делать то, что тот иначе на стал бы делать» [Dahl, 1957: 202], и, опираясь на него, выявил тех, кто успешно инициировал или блокировал принятие решений в ситуациях открытого (наблюдаемого) столкновения преференций акторов. Исходя из того, что в каждой из сфер принятия решений было зафиксировано влияние разных групп, а наиболее активную роль играли избранные населением (и потому зависимые от него) политики, Даль посчитал, что эмпирическая реальность не подтверждает тезис элитистов о «правящей элите», стоящей на верхушке пирамиды власти. Аналогичные выводы были получены и в других исследованиях, опиравшихся на плюралистическую методологию: с помощью методов, акцентирующих внимание на наблюдаемых параметрах политического поведения (принятие политических решений), элит, т. е. групп, доминирующих на всем пространстве политического соревнования, обнаружено не было. При этом главное направление критики элитизма было связано именно с тем обстоятельством, что его представители изучали не столько политическое поведение само по себе, сколько косвенные и субъективные показатели потенциала влияния, которые не были четко продемонстрированы непосредственно в процессе принятия политических решений. Основной пафос критики «стратификационистов» со стороны Полсби [Polsby, 1980] и других плюралистов заключался в том, что их идеи не получили эмпирического подтверждения, которое может быть убедительным только при соотнесении конкретных суждений с результатами наблюдения за определенными формами политического поведения. При этом ставились под сомнение не только теоретико-методологические основания «стратификационной теории», но и, в какой-то мере, объективность и беспристрастность исследователей [153] .