Таким актором стала крупная сталелитейная корпорация «Ю.С. Стил», полностью доминировавшая в экономике Гэри; она фактически создала этот город и во многом определяла уровень благосостояния граждан. Компания, естественно, была заинтересована в блокировании попыток эффективного политического решения проблемы, поскольку принятие законов, ограничивающих уровень загрязнения воздуха, неизбежно вызывает дополнительные траты. Но ей удавалось обходиться без каких-либо действий и активного участия в публичной политике по данным вопросам. Кренсон показывает, что тактика корпорации заключалась в том, чтобы не обозначать своей позиции по проблемам загрязнения воздуха; тем самым ее трудно было упрекнуть в том, что она препятствовала принятию соответствующего законодательства или вмешивалась в решение городских проблем. «Правление предвиденных реакций» проявлялось в том, что многие акторы, участвовавшие или заинтересованные в их решении (мэры Гэри, руководители коммерческих организаций, исследовательский институт, устанавливавший уровнь и источники загрязнения воздуха в городе, и др.), «держали в уме» интересы корпорации, считали невозможным и (или) нецелесообразным выступать против них. Вследствие «репутационной власти» компании многие городские политики и лидеры бизнеса не хотели занимать четкие позиции в отношении способов решения проблемы загрязнения воздуха, предлагаемые резолюции и решения в итоге оказывались «более слабыми», чем хотелось бы их авторам [397] , а само обсуждение проблемы началось значительно позднее, чем во многих аналогичных городах [Crenson, 1971: 77–78]. Кренсон подробно описывает трудности, с которыми столкнулись инициаторы принятия законодательства по ограничению загрязнения воздуха, попытки всячески затянуть процедуру обсуждения проблемы, снять с компании основную ответственность за загрязнение воздуха путем пропаганды идеи о преимущественно бытовом загрязнении (угольные печи в домах), сделать проект «реальным» (т. е. фактически отложить возможность серьезного ограничения промышленного загрязнения воздуха на будущее) и т. д.

Другим фактором, существенно затруднявшим борьбу против загрязнения воздуха, Кренсон посчитал наличие в Гэри сильной партийной организации. Как это ни покажется странным сегодня, партии в то время не ставили экологические проблемы во главу угла, поскольку те не вписывались в традиционную «машинную» стратегию: реализация экологических проектов не давала партиям каких-то ощутимых выгод в борьбе за власть, поскольку это было выгодно всей общности или, по крайней мере, ее большинству, что не соответствовало партикуляристским ориентациям партий [Ibid.: 17].

В Восточном Чикаго ситуация была существенно иной, что Кренсон объяснил отсутствием влиятельного актора, аналогичного «Ю.С. Стил». В нем «репутационная власть» промышленных компаний была слабее, поскольку город в отличие от Гэри не был созданием одной компании, а находящиеся в нем индустриальные фирмы отнюдь не всегда действовали как единое целое. Потенциал «правления предвиденных реакций» ограничивался и тем обстоятельством, что возможности расширения промышленного производства в городе были практически исчерпаны, что, в свою очередь, позволяло не беспокоиться по поводу возможной утраты рабочих мест. Партийное влияние на политику в Восточном Чикаго также было существенно слабее; в то же время граждане имели больше возможностей выражать свои претензии по поводу загрязнения атмосферы, а их лидеры оказались более активными и умелыми в решении политических вопросов. Сказалась и несколько различная роль федерального правительства и правительства штата в решении проблемы загрязнения воздуха в сравниваемых городах [Ibid.: 80–81].

Вместе с тем Кренсон обнаружил и общие моменты в городской политике, касающиеся решения вопросов загрязнения среды. В частности, в обоих городах тему поднимали в основном «политические аутсайдеры», действовавшие отдельно от Демократической партии – «мотора городской политики»; продвижение проблемы в публичном пространстве не имело серьезной организационной поддержки, а инициаторы оказались не (достаточно) мобилизованными для ее решения. При этом наиболее влиятельная оппозиция экологическим проектам концентрировалась в индустриальных организациях [Ibid.: 83].

Во второй части исследования, основанной на интервью с политическими лидерами, Кренсон сосредоточил внимание на тестировании гипотез, сформировавшихся в результате изучения ситуации в Гэри и Восточном Чикаго. По результатом опроса политических лидеров Кренсон составил общую картину отношения различных акторов к проблемам защиты окружающей среды, сравнивая его с отношением этих акторов к другим городским проблемам, в частности к проблемам бедности. Оказалось, что интерес к проблемам защиты окружающей среды в целом значительно ниже, чем к проблемам бедности; при этом поддержка экологических проектов по сравнению с поддержкой программ по преодолению бедности оказалась «сравнительно распыленной». Это подтвердило высказанную им ранее гипотезу о том, что «распыленность» выгод от реализации программ против загрязнения воздуха в городском социуме снижает мотивацию отдельных акторов (например, партий) по их активному продвижению. Конфигурация оппозиции в отношении ужесточения контроля за загрязнением окружающей среды также оказалась существенно иной в сравнении с оппозицией к проектам по снижению бедности: последняя была значительно менее концентрированной, тогда как оппозиция экологическим проектам сосредоточилась в двух центрах – среди промышленников и в Торговой палате. Таким образом, «распыленная» поддержка и концентрированная оппозиция экологическим проектам отражают характер выгод и издержек, сопутствующих их реализации [Crenson, 1971: 88–89], что во многом объясняет трудности, возникшие у инициаторов движения.

В ходе анализа данных был подтвержден и другой вывод, сделанный Кренсоном на основе сравнения роли индустриальных акторов в Гэри и Восточном Чикаго: в тех городах, где доминирующие позиции занимают акторы, несущие потери от реализации экологических проектов (это прежде всего владельцы и управляющие промышленными предприятиями), «проблематизация» темы будет невысокой, а многие заинтересованные акторы их не инициируют и даже не поддерживают. Кроме того, Кренсон выявил зависимость между решением проблемы и степенью приоритетности экономического развития в городе: «там, где развитие бизнеса и индустрии является центром местной политики, проблема грязного воздуха обычно игнорируется» [Ibid.: 165]. Была выявлена и связь между степенью влияния промышленных групп и уровнем загрязнения атмосферы в городе: в городах с относительно невысоким уровнем загрязнения воздуха их (негативное) влияние обычно обнаруживается на более поздних стадиях, тогда как в сильно загазованных городах, где издержки на очистку воздуха для промышленников изначально очевидны, тихое сопротивление проектам начинает формироваться с самого начала их инициации [Ibid.: 120–121].

Результаты опроса подтвердили наличие негативной связи (ранее обнаруженной в Гэри и Восточном Чикаго) между сильной партийной организацией и степенью поддержки экологических проектов во многих американских городах, обусловленной стремлением партий монополизировать политические инициативы [Ibid.: 91–92]. Другой важный факт, выявившийся в ходе интервью, заключался в том, что если в городах принимались постановления по защите воздуха от загрязнения, то оппозиции уже не удавалось отменить или изменить их. Поэтому главный шанс оппозиции заключался в недопущении включения проблемы в политическую повестку дня [Ibid.: 90].

Касаясь способов определения политического влияния тех или иных групп, Кренсон признал, что репутационный метод имеет известные недостатки, на которые вполне резонно указали оппоненты (трудности в достижении единого понимания ключевых понятий, используемых исследователями и респондентами, определение влияния на основе субъективных суждений, а не объективных фактов, и др.), однако для данного случая, в котором именно репутационная власть выступает основным предметом исследования, эти трудности не являются непреодолимым препятствием [Ibid.: 112].