Зачем государству нужно тратить усилия на поддержание этих тенденций? Кастельс считает, что ответ на этот вопрос лежит в сфере политики: государство обеспечивает электоральную стабильность для действующей власти и снижает вероятность протеста. Программа обновления города разрушала зоны, где были сильны позиции левых; поэтому замена рабочих на офисных работников положительно (с точки зрения власть имущих) сказывалась на электоральном поведении [Ibid.: 104]. Электоральный контроль над Парижем имел для голлистов особое значение, – ив контексте событий 1968 г., когда город стал центром народных выступлений, и в плане идеологической демонстрации Парижа как центра бизнеса и культуры. Кастельс не был склонен считать это результатом осуществления конкретных интенций правящего класса; по его мнению, здесь скорее реализовалась вполне очевидная «логика интересов правящего класса», которая имеет тенденцию ограничивать все то, что ему мешает [Ibid.: 107].

Однако господствующие социальные тенденции не реализуются автоматически, а проявляют себя через борьбу, конфликт, конфронтацию целей и коллективную мобилизацию. Поэтому Кастельс рассматривает деятельность различных групп, акцентируя внимание на том, какое влияние на нее оказала программа обновления города [Ibid.: 107]. Хотя он и выделяет классовые отношения как основу социального конфликта в городском политическом пространстве [414] , он отнюдь не считает их единственным источником социальных изменений, а указывает на необходимость учета других факторов городской политики – автономную роль государства, гендерные отношения, этнические и национальные движения и, наконец, специфические городские движения [Castells, 1983:291].

Особое внимание Кастельс уделяет городским социальным движениям, которые возникают в ответ на неспособность государства решить проблемы коллективного потребления и объединяют различные классы и социальные страты против доминирующих интересов капитала. Для большинства жителей города многие формы коллективного потребления – жилье, инфраструктура, транспорт, здравоохранение, образование – являются неотъемлемой частью городского пространства и должны быть гарантированы; для них эти услуги важны сами по себе, и они не воспринимаются в терминах рыночной стоимости. Тем самым городские движения символизируют ориентацию на непосредственные интересы жителей города, а не на достижение экономической выгоды отдельными субъектами городской политики и (или) структурами местного самоуправления. Однако эти движения не гомогенны и внутри них неизбежны «кливиджи»: родителей интересуют школы, квартиросъемщиков – стоимость аренды, домовладельцев – решения о застройке; соответственно, политические позиции участников движений также существенно различаются и обусловлены в большей степени непосредственной заинтересованностью в определенных услугах, чем «классовыми интересами». Поэтому их роль в качестве катализатора социальных реформ довольно ограниченна: они представляют собой скорее реакцию, чем альтернативу; «социальные движения стремятся изменить город, не обладая способностью трансформировать общество» [Ibid.: 107, 327]. Результаты исследования Кастельса показывают, что движения в Париже так и не вызвали существенных качественных изменений в социальном пространстве города, которые он рассматривал в качестве основы идентификации городских социальных движений [Harloe, 1996:241].

Исследование Ричарда Хилла фокусирует внимание на характерных для марксистских исследователей проблемах неравномерности развития современного города и налоговом кризисе [Hill, 1977: 39–60; 1978: 213–240]. Целью его является установление связи между налоговым кризисом, который имел место во многих американских городах, и политической борьбой вокруг него, а также определение возможных траекторий развития американских городов [Hill, 1978: 213].

Как и другие исследователи марксистской ориентации, Хилл подчеркивает, что город есть продукт определенного способа производства. Поэтому в капиталистическом обществе характеристики города и этапы в его развитии определяются и обусловлены производством, воспроизводством и циркулированием процесса накопления капитала [Ibid.: 213–214]. Процесс урбанизации последней четверти XX в., связанный с монополистической стадией накопления капитала, характеризуется «диалектическим взаимодействием процессов централизации корпоративного контроля над капиталом, технологии, организации и децентрализации производства, занятости и торговли, поддерживаемым развитием производительных сил (прежде всего транспорта и коммуникаций) в городском пространстве». Крупнейшие города становятся центрами корпоративного управления, производственных инноваций, прогресса, услуг; при этом развитие городского и сельского пространства все более дифференцируется. Все это происходит на фоне активизации роли государства, которое превращается в важный фактор процесса накопления капитала [Hill, 1978: 214–215, 217].

Неравномерное развитие города обусловлено действием двух «законов капиталистического развития»: законом возрастания размера предприятия (law of increasing firm size) и законом неравномерного развития (law of uneven development). Согласно первому, рост капиталистического производства неизбежно обусловливает концентрацию и централизацию капитала; одновременно усложняется структура предприятий, а механизм их управления становится более комплексным. Капиталистическая конкуренция стимулирует рост и консолидацию бизнеса; его организационные структуры формируют иерархическую сеть местных, региональных, национальных и международных городских центров. Появление крупнейших корпораций изменяет экономическую структуру общества, превращая центры крупных городов в центры управления корпорациями. В результате усиливается дифференциация и иерархизация городского пространства, в котором выделяются три типа городов: 1) небольшие города, связанные с местным производством, 2) региональные города, которые координируют деятельность первых и 3) национальные и мировые центры, в которых располагается управление транснациональных корпораций. Последние и определяют общие цели и направление политики [415] .

Закон неравномерного развития обусловлен свободой инвестиций и перемещения капитала в те зоны, которые дают максимальную прибыль: стремление к рациональному использованию капитала стимулирует одновременно создание рабочих мест на одних территориях и безработицу на других, богатство и бедность, развитие и стагнацию. Отражением закона неравномерного развития выступают различия между столицей и периферией, быстро и медленно развивающимися территориями (Sunbelt и Snowbelt), пригородами и центром города [Ibid.: 215]. В центре внимания Хилля – процесс «пригородизации» (suburbanization), который он связывает с динамикой неравномерного развития. Хилл считает, что политика, которая позволила сформировать фактически новое социальное и физическое окружение пригорода, была обусловлена стремлением обеспечить высокий уровень потребления и производства для создания новых возможностей выгодного инвестирования и накопления капитала [416] . Однако рост в одном месте имел место за счет других территорий с менее развитой инфраструктурой [417] . Таким образом, развитие одних территорий ведет к сужению перспектив развития других, и оно обусловлено не отдельными и случайными факторами, а представляет собой следствие структурных противоречий капитализма.

Другим следствием является налоговая проблема, которая традиционно вызывает повышенный интерес у марксистских исследователей [O’Connor, 1973; Tabb, 1982], объяснения которого существенно отличались от тех, что были предложены исследователями других теоретико-методологических ориентаций. Марксисты стремятся показать, что налоговый кризис не является некой аномалией в здоровой экономике, а представляет собой ее естественное следствие и одновременно выражение классовой борьбы; при этом городские финансовые проблемы обусловлены факторами, находящимися за пределами городского пространства.

В условиях монополистического капитализма возрастают расходы городов на выполнение двух важнейших функций – накопления капитала и поддержания социального порядка. Для накопления капитала нужны инвестиции в инфраструктуру и рабочую силу, обеспечивающие рост производительности труда; поэтому корпорации и финансовые инвестиции привлекаются именно в те города и регионы, где имеют место благоприятные условия. Для привлечения инвестиций города вынуждены идти на существенные траты ресурсов, часто большие, чем имеется у города в наличии. Дополнительное финансирование идет из федерального бюджета или бюджета штата. Это, как отмечалось ранее, может вызвать рост экономики и благосостояния одних территорий, но при этом способствовать свертыванию производства, росту безработицы, бедности и, как следствие, накапливанию потенциала протеста в других регионах. Для поддержания социального порядка, а также под давлением групп, требующих усилить социальную помощь, местные власти вынуждены увеличивать затраты на выполнение второй функции. Все это обусловливает рост бюджета и «структурный разрыв» между величиной трат и имеющимися в распоряжении города ресурсами [Hill, 1978: 217–218].