Я решительно принялся за строительство. Приказав Горяне собирать крупные ветки, сам постарался быстро соорудить остов. Едва его закончив, мы стали накидывать сверху и сбоку мелкие ветки с листьями, а потом забросали мхом, травой и пожухлой листвой. К сожалению они были влажными, но за неимением другого, пришлось довольствоваться тем, что есть. Чтобы ветер не снёс получившийся покров, я сверху уложили внахлёст крупные палки.

Шалаш получился совсем небольшим, но для двоих вполне сносным.

Первой заползла Горяна, а я, тем временем, попытался развести под сооруженным спереди шалаша навесом костёр. Пришлось повозиться, но всё же огонь я развёл.

Уже хорошо стемнело, и воздух становился всё холоднее. Я полез в свою котомку.

— Горяна! — позвал я, вытаскивая еду. — Надо перекусить.

В ответ она что-то вяло проговорила, и тут я сообразил, что она спит.

Я внутренне улыбнулся: какой она всё же ещё ребёнок… Хотя девчушка и симпатичная. Вот если бы…

«Что-то ты, Бор, в последнее время стал слишком падок до женщин. Ох, смотри, добром это не кончится», — сердито проговорила моя строгая целомудренная частичка.

Держа в одной руке кусок хлеба, я второй развернул карту и попытался в свете огня разобраться, где мы находились. И только сейчас вдруг сообразил, что до Красного Утёса ещё полдня пути.

— Дубина! — хлопнул себя по лбу, неожиданно понимая, что меня обманули. — Провёл-таки!

Меня обвели вокруг пальца, ведь если бы Велислав пытался передать сведения об обозах или путниках, и при этом несколько суток добирался бы до связных, то…

— Вот дубина! Дубина! — я встал и от досады пнул ветки. — Целый день идём, а… в… с-с-сука!

И чего я раньше об этом не подумал? Мог ведь догадаться, что меня дурят! А сейчас, даже если вернусь в лазарет к утру, то Велислава и дух простыл.

Я был абсолютно уверен, что он бежал. На случай раскрытия у него должен быть запасной вариант.

Я снова себя обругал. Из шалаша выглянуло опухшее лицо Горяны.

— Что случилось? — сонно проговорила она.

— Да ничего! — призвать свою ошибку не хотелось, но я пересилил свою злобу и рассказал ей свои мысли.

— Я сразу было подумала, что это как-то далеко, но вы были так уверены в его словах… что смутили меня.

— Надо было всё равно высказать своё мнение… Да что теперь!

— И что делать?

Я снова раскрыл карту и тупо уставился в неё. Мысли рассыпались на тысячи мыслишек, и те суетливо копошились в мозгу, словно жуки в лесной траве. На глаза попался хутор Бортица.

— Вот что… идём к этому хутору, там попытаемся выяснить не видали ли местные жители кого-то чужого в этих лесах. А там…

А там, — но я это уже не договаривал, а просто подумал, — что и до дома магистра недалеко. Можно отлучиться и быстро смотаться к нему.

Это, конечно, не стоит рассказывать Горяне. Так, по крайней мере, мне подсказывал разум.

Ветер заметно усилился. Девушка снова скрылась в шалаше, а я ещё долго сидел у костерка, обдумывая сложившуюся ситуацию. С неба полил мелкий дождик, стегающий деревья вокруг своими холодными плетьми.

Я нащупал в кармане склянку с зельем от Пьера ди Ардера. Не спеша её откупорив, я одним махом выпил зеленоватую жидкость и прислонился спиной к поваленной берёзе.

Разум уверенно окручивала своими тяжелыми путами дремота. Я не замечал, как проваливался в глубокую темную бездну сна, абсолютно чёрную и беззвучную. Несколько раз удавалось выбираться, лавируя на какой-то грани между сном и реальностью, и я даже как-то умудрялся подкидывать дровишки в костёр, правда, делая это всё на каком-то подсознательном уровне. Но вот сон взял своё: мне казалось, будто я падаю на дно какого-то глубокого водоёма. Падаю медленно, ощущая, как водная толщ сдавливает моё тело. Наконец оно достигло дна и погрузился в прохладный липкий ил.

С каждым мгновением тьма вокруг становилась всё гуще. И ещё было тихо.

Я неподвижно лежал, даже не пытаясь пошевелиться. В голове не было ни одной мысли: они застыли, словно студень на кухне у Заи.

Еле заметный свет откуда-то справа… Я попытался повернуть хотя бы глаза и увидел в темноте ночи догорающий остов астрального корабля. Огонь, подобно гигантскому прожорливому чудовищу, жадно обгладывал деревянные переборки.

А мне отчего-то было безразлично… Я повернул глаза и в отблесках огня увидел, что из моей куртки торчали длинные оперённые хвостовики боевых стрел. Они пронзили моё тело в восьми местах…

Дышать было тяжело. А тут ещё дождь: он заливал глаза… Я видел, как капли тонкими струйками стекали по древкам стрел.

Меч в руке был страшно холодным. Казалось, что он этим своим холодом просто прожжет в ладони дыру.

Взгляд затуманился и окружающий мир стал каким-то расплывчатым… мутным…

Я не чувствовал своего тела, лишь холод.

Ещё один вздох… Тьма сгустилась и меня куда-то понесло, хотя ощущение было такое, словно я падаю на спину с запрокинутой головой…

И вот снова знакомая мне колона, уходящая вверх и теряющаяся в темноте потолка (если тот тут был). Сотни восковых свечей потрескивали у закопченных образов, растворяя в воздухе благоухание церковной мирры…