— Это какую? Про две королевы?

— Кажется, да. Где капитан Священной Армии собирается лететь на Планету людей-птиц — найти там одного старика, чтобы тот расколдовал обеих королев. Ну, давай же, рассказывай!

В комнате висело удушливое марево, влажное, как на дне колодца. Чаро и Ванесса валялись в кровати одетые, истекая потом. На простынях выступили темные мокрые пятна. Царил полумрак, лишь сквозь слуховое окно пробивался мутный свет.

Антонио взял со стула комикс и стал обмахиваться.

— Кончай валять дурака и скажи, куда делся мой телевизор. Я хочу получить назад мой телевизор. Слышишь, Чаро!

— На кой ляд ты сюда приперся? Только прервал сказку на самом чувствительном месте. — Ванесса в знак протеста натянула одеяло на голову. Чаро, словно не слыша вопроса, вкрадчиво сказала:

— Обожаю Сепульведу. Видела одну его картину… Забыла, как ее там? «Девочки из….»

— «Девочки отсюда и оттуда». Мне тоже нравятся фильмы Сепульведы. Скажем так: почти все. Они звучат свежо, искренне, неожиданно. Большинство сюжетов взято из городской жизни. Где мой телевизор, Чаро?

— Почему бы тебе не взять меня с собой на встречу с Сепульведой? Я давно мечтаю с ним познакомиться — просто сплю и вижу!

— Это не так легко сделать. Сепульведа — человек со странностями… не любит давать интервью. Мне удалось выйти на него через одну мою приятельницу, которая тоже работает в кино. Не уверен, что он будет в восторге, приведи я кого-нибудь постороннего.

Антонио обвел взглядом комнату: в углах лежали кучи грязного белья вперемешку с бумажными пакетами от сливочного печенья и пластиковыми бутылками из-под минеральной воды; тут же валялась пустая бутылка виски, которую он принес с собой в прошлый раз. Однако его переносного телевизора нигде не было видно.

— Конечно, мне бы очень хотелось посмотреть на Сепульведу вблизи, но если нельзя, то я как-нибудь перебьюсь и без него. — Чаро вытянула вперед руки и показала их Антонио. — Как тебе моя кожа? Посмотри, она у меня стала намного лучше: мягкая, гладкая… Что скажешь?

— Скажу, что мой телевизор уплыл по воздуху в неизвестном направлении. А что скажет Ванесса?

— Она спит. Не буди ее.

— На субботней фиесте вы будете блистать, Чаро. И сорвете приличный куш — вы ведь такие хитрюги.

— Блистать — это по части Ванессы. Мужики от нее тащатся, потому что она заводная и все время смеется. Мужчинам нравятся смешливые девушки.

— А ты разве не смеешься, когда ходишь на праздники?

— Если они устраиваются с кокой, то нет. Кока не прибавляет мне веселья, лишь снимает сонливость. Другое дело — косячки, ты же знаешь! Травка доставляет мне удовольствие, и я смеюсь. Прошлым летом нам случилось присутствовать в одной компании на шикарной фиесте. Нас отвезли в Моралеху, в загородный дом — тебе такой и не снился! Отвалили по двадцать пять кусков каждой только за то, чтобы мы купались в бассейне в чем мать родила. По знаку хозяина я и Ванесса сбрасывали одежду и лезли в воду. А вслед за нами — целая кодла голых мужчин и женщин, и они повторяли наши действия, понимаешь? От нас требовалось хорошенько их завести… Мы отлично провели время. А еда — пальчики оближешь! Столы ломились от всякой всячины: канапе, креветки и лангусты, пирожные, навалом выпивки. Это был лучший день в моей жизни. Одного не понимаю: почему такие пирушки обязательно проходят в загородных домах?

— И подобным образом. Я имею в виду, что вы постоянно раздеваетесь догола и все такое.

Чаро пристально на него посмотрела.

— Антонио, ну ты чисто дите малое! Иногда ты ведешь себя как полный идиот. За что, по-твоему, нам платят такие деньги? За красивые глаза, да? Другое дело, о таком не всегда говорят прямо в лицо, но ведь все ясно и без слов… Однажды нас позвали на картежный вечер якобы разносить напитки, да забыли предупредить, что разносить надо нагишом.

— Конечно, теперь понимаю. И часто вам приходится посещать такого рода сборища?

— От силы раз пять или шесть. Может, семь, сейчас уже не упомнишь.

— А кто вам поставляет клиентов? Не иначе, как этот подонок Лисардо?

— Ну почему именно он? Слухом земля полнится, верно? Про нас знают и без Лисардо, а он устроил нам всего несколько встреч и почти все — с приятелями своего отца… Эй, Антонио! Да ты, никак, ревнуешь! — Чаро издала сдавленный смешок. — Я давно за тобой замечаю.

— Ревную? Я? Городишь ерунду всякую. С какой стати мне тебя ревновать?

— Вот и я думаю, с какой такой стати? Я ни с кем не сплю, Антонио. И лапать себя не позволяю. Другое дело — раздеваться. Вашему брату, мужикам, нравится смотреть на меня голую, и тебе тоже, или я ошибаюсь?

— Нет, не ошибаешься. Ты великолепная девчонка, Чаро.

— Я догадывалась, что нравлюсь тебе, — не дура. Ты тоже мне симпатичен, даже очень. С тобой легко и спокойно, но я люблю мужа, понимаешь? Просто без ума от моего Альфредо. И поклялась ему самым святым: не допускать до себя никого, пока он сидит в тюрьме.

Вдруг кто-то забарабанил в дверь. По комнате прокатился глухой стук, заставивший Чаро и Антонио вздрогнуть от неожиданности. Ванесса, словно распрямившаяся пружина, взвилась вверх.