— Нет, это ты у нас красавчик. Тебе идет, когда ты вот такой: небритый, с отросшей щетиной.

Он спросил, понизив голос до шепота:

— На тебе надето нижнее белье?

Чаро мотнула головой:

— Конечно же нет. Я без штанишек, как ты любишь.

Ванесса и Лисардо сидели на террасе у Пако. При виде парочки они поднялись.

— Эй, голубки! — закричала Ванесса. — Куда вы запропастились? Нам уже давно пора идти.

— Привет пижону! Знаешь, какие бабки я срубил сегодня? Ты ему рассказала, Чаро? Мне опять удалось загрести кучу деньжищ.

— Накормил нас до отвала, — сказала Чаро.

Ванесса, прильнув к Лисардо, сдавила ему низ живота и засюсюкала:

— Колокольчики-бубенчики мои! Где мои бубенчики?

— Представляешь, этот малохольный присмотрел на рынке тетку и сунул ей под ребро нож, — пояснила Чаро. — Как пить дать, тетка заявила в полицию, и его уже разыскивают.

Ванесса шарила между ног Лисардо, пытаясь ущипнуть его за мошонку. Тот защищался обеими руками.

— Разве ты сможешь заработать твоими дерьмовыми фотками столько, сколько добыл я в один присест? Нет, ты скажи! — Лисардо откинулся назад, пытаясь ускользнуть от рук Ванессы. — Да успокойся ты наконец, коза драная!

— Колокольчики! Где мои бубенчики? — не отставала Ванесса.

— Когда-нибудь ты допрыгаешься и тебя засадят, — предупредил Антонио.

Лисардо прекратил отбиваться и со всего маху пнул Ванессу в ляжку. Та упала, стукнувшись коленками об асфальт, и запричитала. Лисардо одернул брюки.

— Твою мать! Я же сказал: хватит!

Чаро бросилась к подруге и помогла ей встать.

— Грубая скотина! — возмутилась она. — Да разве так можно?!

Ванесса захныкала и, прихрамывая, поплелась вслед за остальными.

— Не вздумай ко мне подходить, козел, педрило! Смотри, что ты наделал, — у меня теперь будут синяки.

— Успокойся, пошли уже! — Лисардо попытался приласкать девушку, которая опиралась о плечо Чаро. — Хочешь, скуплю для тебя всю наркоту в округе, а, Ванессита?

Забыв обиду, Ванесса живо к нему повернулась:

— Так уж и быть, купи мне чулки. Или нет, лучше черные лосины или подвязки — я их надену в субботу, на фиесту. Ладно?

— Что твоей душе угодно. Однако мы когда-нибудь уберемся отсюда? Я провожу вас до дверей больницы, а дальше — сами, хорошо?

В вагоне метро Лисардо первым делом раскурил косячок и пустил его по кругу, потом повис на потолочных поручнях и, издавая гортанные звуки, завопил:

— Я Тарзан, я Тарзан!

Антонио вдруг развеселился: он чувствовал себя легко и уверенно, словно в ожидании подарка или каких-то приятных изменений в жизни. Дым косяка с горько-соленым привкусом поднимался вверх, расползаясь по вагону. Чаро зажала его между большим и указательным пальцами и затянулась в последний раз. Когда поезд вошел в туннель, в темноте виднелся лишь светящийся кончик догоравшей сигареты, который отражался в ее глазах двумя золотистыми искорками.

— Бесстыдники! Совсем совесть потеряли, — раздался голос женщины с другого конца вагона; у нее на коленях лежал толстый глянцевый журнал.

Вагон набирал скорость и раскачивался; один особенно сильный толчок отбросил Антонио и Чаро к двери. Антонио, почувствовав прикосновение ее груди, нагнул голову и вдохнул запах только что вымытых волос. Чтобы сохранить равновесие, Чаро цеплялась за него руками:

— Какой же ты молодец, что пошел с нами в больницу к Угарте. Мне с тобой так хорошо.

Антонио расставил ноги и притянул ее к себе. Лисардо колотил кулаками по другой двери в такт какой-то песни, Ванесса беспрерывно смеялась.

Ему было приятно чувствовать рядом с собой маленькое упругое тело Чаро, слившееся с ним воедино. Он нежно провел рукой по ее спине.

Чаро подняла голову и, заглянув ему в глаза, улыбнулась. Потом поцеловала его в шею и прижалась щекой к плечу. Антонио продолжал нежно поглаживать ей спину.

— Когда ты будешь моей?

— Опять ты за старое. Разве тебе недостаточно просто смотреть на меня?

— Смотреть на тебя — одно удовольствие, но я хочу полной близости… Гм, гм, что-то разыгрался аппетит. Я сейчас с удовольствием съел бы сэндвич из свежего хлеба с кальмаром.

— Обожаю свежий хлеб. Когда я была маленькой, мы пекли хлеб дома. Мать говорила, что так выходит дешевле. По субботам она отправляла меня и мою сестренку Энкарниту на кухню месить тесто, и для нас это было праздником, так как мать пекла еще и бисквиты, которые подавались к полднику. Всю неделю мы с нетерпением ожидали наступления выходных, чтобы вдоволь поесть свежеиспеченного хлеба и бисквитов.