– Чего это я ей буду платить? Ей уже заплачено, да и кормим ее все время, она за троих жрет.

– Ты это брось, – устало и зло сказал Шустрый. – Нельзя обманывать, и нельзя воровать. Из последних даже денег – извернись и заплати ей, понял? Иначе, когда я вернусь, я даже разговаривать с тобой не стану никогда, выгоню на просторы! Мне в роду татей не надобно! Ясно? Блядский бордель, ясно, я спрашиваю?

Пацан снова кивнул.

Шустрый снял с шеи медальон и надел Пацану. Пацан мрачно смотрел на него.

Шустрый отворил окно, поглядел вниз. Повернулся. Пацан положил Малышку на кровать рядом с сидящей Вдовушкой. Шустрый подошел и поцеловал ее, спящую, в нос. Обнял Пацана, и его тоже поцеловал в нос. Подумал, и поцеловал Вдовушку в лоб. Она опешила. Шустрый быстро перелез через перильца окна, повис на руках, и спрыгнул вниз со второго этажа.

В комнату вошли минут через пять. Обнаружили, что Шустрый отсутствует. Велели Вдовушке взять Малышку на руки. Она поняла и взяла, ни слова не говоря. Поманили Пацана. Вывели. И повели всех в казарму.

В казарме Пацана и Вдовушку покормили, и смотрели с интересом, как Вдовушка кормит Малышку. Через час пришел Шустрый – следил, мучился, и не выдержал.

Переночевали в том же мезоне, куда ранее определялись на постой, теперь без Шустрого. На утро Пацан обнаружил себя в непривычном положении: он являлся теперь безусловным главой странного семейства, состоящего из сводной сестры трех месяцев от роду и посторонней женщины, Вдовушки-кормилицы, которой, судя по всему, некуда было идти.

У него не было твердой уверенности, что ему самому есть куда идти.

В незнакомые края он направлялся с Шустрым, а теперь, без поддержки Шустрого, какого ему придется там?

Ехать выручать мать из беды – бессмысленно. Ему еще нет пятнадцати лет, а денег едва ли только на путешествие хватит – с кем он там будет бороться, какими способами, из каких средств давать взятки? А и освободит он мать из борделя в столице – что дальше? Возвращаться в имение Барыни и Сынка? Они тут же маман пошлют обратно, а его выпорят, и этим всё закончится.

Нужно продолжать путь, найти город, возле которого расположено селение, где живет брат Шустрого. Самого его брат, может, и не примет, но уж племянницу свою, родную кровь, взять должен. После этого Пацан останется с Вдовушкой с тусклыми глазами – и все, больше никого кругом нет, а деньги к тому моменту кончатся.

Полянку доставили сперва в деревню, а затем, в составе запланированных двух дюжин, в столицу, в трехэтажный дом на окраине со множеством комнат.

Несколько дней девушек и женщин кормили, учили подмываться «по-городскому», и помимо этого было им выдано по два платья каждой – платья всем понравились, кроме Полянки, которой было все равно.

Полянка молчала, ела мало, ни с кем не говорила.

Вскоре появились первые клиенты. При первой же попытке ею овладеть Полянка чуть не откусила клиенту ухо. Скандал замяли, клиента щедро одарили, Полянку выпороли и посадили в армарио на три дня, держа ее на хлебе и воде. Затем повели мыться.

Следующему своему клиенту Полянка попыталась выцарапать глаза. Ее еще раз выпороли, снова заперли.

Опасная Личность велела Сынку разобраться и взять дело под контроль. Сынок пытался говорить с Полянкой, но что бы он ей не обещал, Полянка оставалась непреклонной.

Прибыла сама Барыня, познакомилась с Опасной Личностью, порассматривала векселя, объявила Сынку, что видеть его не желает, и пусть он на некоторое время куда-нибудь удалится, в какую-нибудь гостиницу, в сопровождении одного слуги, коему вменялось бы следить, чтобы в карты Сынок не играл.

Полянку на неделю оставили в покое, из дома не выпускали. Она маялась в отведенной ей комнате.

Затем пришло письмо из далеких весей от Шустрого. Письмо это, разбирая по слогам, прочла Полянке, очки себе на нос водрузив, Опасная Личность.

«Любовь моя», писал Шустрый, «не всегда в жизни получается так, как мы хотим». Наречие Шустрого, как уж было сказано, Полянка понимала не очень хорошо, а Опасная Личность коверкала некоторые слова, но смысл Полянка уловила. Писал Шустрый, что обстоятельства заставляют его забыть о ней, спасшей его, и родившей ему дочь. В весях, где он, Шустрый, появился на свет, есть у него семья, дом, и дело. Он обещал, что Пацану и Малышке будет хорошо – очень хорошо. Что они вырастут вольными и ни в чем не нуждающимися.