Девушка помотала головой.

– Чтобы создать артефакт, обычно требуются усилия всех сословий. Стражи создают форму, Ловцы поддерживают ее, Барды подбирают мелодию – каждый артефакт звучит особым образом, это мелодическое воплощение его сути. А Властные вкладывают часть своей силы, своей личности в артефакты. Если артефакт разрушается, то эта сила возвращается к ее обладателю. Но Мирддина давно нет. Говорят, что он где-то спит… Но это вряд ли, только на Авалоне жизнь человека может продолжаться так долго.

– Значит, его сила просто растворилась?

– Кто знает? – пожал плечами Эд. – Какие облака – каждое похоже на чудо. Такое же чудо, какое сотворила ты.

– Я просто помогла.

– Ну да, – Эдвард вздохнул. – Просто воззвала к силе леса. Береги себя, Джен. Ты слишком часто просишь.

Они уже подходили к шатрам, когда Дженни перестала различать цвета. Красные, синие, желтые полосы на полотнах, зеленая трава, синее небо, яркие флаги – все поблекло, мир стал черно-серо-белым. Она пошатнулась.

– Джен? – Эд подхватил ее за локоть.

– Все хорошо… просто оступилась, – сказала она. Украдкой нажала на уголки глаз, но и ясный взор не вернул цветовое зрение. – Все хорошо, Эд. Я пойду к себе, хорошо? Что-то эта беготня меня утомила. Пожалуйста, спаси меня от Германики, ладно?

Она улыбнулась, чувствуя, что улыбка выходит неловкая, жалкая.

Эд внимательно посмотрел на нее.

– Скажу, что я привлек тебя к операции, – кивнул он. – Но учти, ты мне должна.

– По гроб жизни, – заверила его Дженни. Ей страшно хотелось снова использовать жабу-светоеда и исчезнуть. Что с ней происходит?

Пассажиры заканчивали посадку в автобус-шаттл Лондон – Париж. Высокий мужчина в кожаной куртке покачнулся на ступеньках, юноша поддержал его.

– Я в норме, спасибо, – хрипло сказал он. – Нелегко, знаешь ли, снова быть живым.

Они расположились в самом конце автобуса. Мужчина выключил назойливый светильник, откинулся в кресле.

– Может быть, еще… – юноша потянулся к сумке.

– Побереги его силу, Бьорн, – Людвиг едва ворочал языком, но говорил твердо. – Хватит с меня и одного раза. Этой штуковине не место во Внешних землях. Как и твоему хозяину.

– Он не мой хозяин, – возразил Бьорн.

– Да ну? А кто распоряжается твоей судьбой, если не он?

Бьорн ответил не сразу, смотрел в окно:

– Он спас меня от жизни, которая хуже смерти.

Людвиг взглянул на экран под потолком, где крутилась новостная сводка. Взялся за наушники.

– Биржевые индексы рухнули, – сказал он. – Во всем мире. Кто-то выбросил на рынок чудовищное количество золота. Нефть подскочила до потолка, потому что террористы атаковали нефтяные промыслы на Ближнем Востоке. США на пороге банковского кризиса. В Латинской Америке сразу в трех странах военные перевороты. В Африке началась полномасштабная война всех против всех, Израиль объявил военное положение.

– И что? – пожал плечами Бьорн.

– Мир меняется, – задумчиво сказал Страж. – Надвигается хаос. Кому он выгоден, как думаешь?

– Кто знает? – Бьорн прикрыл глаза. Путь до Парижа неблизкий, а соседство Древнего льда выматывает. Ему нет дела до каких-то индексов, надо добраться до Дженни. Слова Смора были ясны – он должен быть рядом с ней, ей угрожает опасность, с которой она не справится в одиночку.

– Экономика – это кровеносная система мира, – заметил Людвиг. – А теперь кто-то пустил яд по этим венам. Для тех, кто понимает, эти знаки так же ясны, как облака на горизонте перед штормом.

– Ну извини, – пробормотал Бьорн, не открывая глаз. – Последний год я изучал алфавит льда и азбуку камня.

– Хорошо сказано, – одобрил Людвиг. – Надеюсь, это нам поможет. Скоро будет буря.

Автобус вырулил со стоянки и двинулся в плотном потоке машин.

Дженни проснулась поздно вечером – что-то выдернуло ее из тягучего сна, в который она провалилась. Кроме небольшого шатра Морель выделил им еще и один вагончик из своих резервов, так что она могла выспаться на нормальной кровати. Но она совсем не выспалась.

Девушка встала, не включая света, обулась. Она рухнула прямо в одежде, только сбросила сапожки и пальто, совершенно без сил.