— Ха-ха-ха, — смеются пионеры.

— Честное слово, я здесь уже несколько лет. Не верите — посмотрите, за углом моя машина стоит, вот ключи. Разве в наши времена у советских граждан были такие машины? — Аргумент этот представляется мне убийственно убедительным, и я радостно усмехаюсь.

— Ты, — директриса задыхается от негодования. — Ты продался империалистам. За тряпки, за Кока-Колу! За автомобиль! За пачку сигарет «Кэмел»! Позор!

— Да не курю я «Кэмел». И причем здесь Кока-Кола? И вообще, вас давно нет! — протестую я. — Вы выросли. Многие даже погибли, кто в Афганистане, кто в более поздние времена. Генка Захаров, например, его в Афгане убьют. И Сережку Гаранова тоже. А Мишу Шестова конкуренты положат в девяносто третьем. Человек пять из вас в Америке будут жить. Даже председатель совета отряда Игорь Костиков будет жить в Америке, я его там видел, в супермаркете! Честное пионерское!

— Игорь, это правда? — Директриса сурово смотрит на него. — Как ты мог так поступить? Где твоя пионерская совесть?

— Я больше не буду, Татьяна Семеновна, клянусь! — всхлипывает Игорь и подносит к губам золотой горн.

— Па-рарара! Ра-Ра! — Трубит он.
– Па-рарара! Ра-Ра! Подъем!

Я недовольно поежился и обнаружил, что заснул за письменным столом. Правая рука затекла и меня совершенно не слушалась. К тому же, болела голова и пересохло в горле.

— Па-рарара! Ра-Ра! — Услышал я, только на этот раз наяву. Звук горна, как мне тогда показалось, способен был разбудить мертвеца.

— Господи, который же час, — я побрел к кровати. — Шесть пятнадцать утра…

На улице светало.

— Надо меньше пить. Фу, как неловко, — я вспомнил вчерашний вечер и бесконечные банальные глупости, которые я нес подшафе. Впрочем, моей девушке, кажется, это нравилось, по крайней мере у меня до сих пор в ушах стоял ее неповторимо-женский смех.

— Па-рарара! Скауты, к утренней линейке будьте готовы!

— Всегда готовы — рявкнул хор детских голосов.

— Равняйсь… Смирно.

— Господа Бога душу мать… — Я завернулся с головой в одеяло, пытаясь избегнуть звуков американского гимна. Звуки эти, усиленные мощными колонками, сотрясали хлипкие стены моего домика и проникали в мой мозг сквозь фундамент и матрасные пружины.

— А это что такое? — Мелодия сменилась, и вспомнились мне поле в липкой, размокшей глине, гнилые картофельные клубни, усталые студенты и издевательская песня:

«Солнце восходит над речкой Хуань-Хэ,

Китайцы на поле идут.

Горсточка риса у них в руке,

И песню задорно поют:

— Унь-нянь, унь-нянь-нянь…»

Я мог поклясться, что забытая песня эта пелась на мотив китайского национального гимна. Прослушав куплетов шесть, я начал одуревать от однообразной мелодии. Все мечталось мне, что очередной куплет будет последним, но тягучее пение начиналось снова и снова.

— Ах вот вы как! — Взревел я. — В голове моей опилки, тра-та-та. Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро. — Нет, у меня было неожиданно жестокое похмелье, иначе почему бы я так умилялся скрытой мудрости этого стихотворения. — Получайте наш ответ лорду Керзону! Где мой удлинитель? — Я вытащил в садик электронное пианино фирмы «Ямаха».

— Союз Нерушимый. Республик Свободных. Сплотила Навеки…

«Ямаха» давала прикурить. Мощности было в самый раз, и кому какое дело, что моя затекшая рука то и дело брала фальшивые ноты…

— Славься, Отечество…

— Унь-нянь-нянь!

— Наше Свободное! — Я выжал громкость до предела.

— Мама! — Взревел китайский скаут. — Нам опять сосед мешает.

— Я вызываю полицию, этой наглости необходимо положить конец! — раздался визгливый женский голос, и я поспешно ретировался.

Каюсь, я тогда испугался. Даже как-то стыдно стало. Минут сорок я бродил по дому, ожидая звонка в дверь. Потом стало понятно, что полицию никто не вызвал, или она просто не приехала. По этому поводу, и будучи в расстроенных чувствах, я пошел на кухню, достал из холодильника водку, в очередной раз подумал, что добром все это не кончится, выпил пару рюмок и ушел спать.

Как же хорошо… Давно так не было. В городе уже начинают гнить кленовые листья. Вечерами, под тусклым светом фонарей, когда кажется, что еще немного, и вдруг откроется перед нами какая-то сокровенная тайна мироздания…

— Ра— рара, ра-ра, ра-ра! — Прорвалось ко мне из-за окна, прервав сон.

— Пионерский наш отряд! — Взбесился я.

— Ра— рара, ра-ра, ра-ра! Скаут Джааронг! Левой! Левой!

— Все, не могу больше! — И я понял, что хочу я этого, или нет, но мне придется прервать отпуск и выйти на работу.

Не получилось у меня отпуска. Вот они, тускло освещенные клетушки-кубики в огромном зале с люминисцентными светильниками под потолком. Вот и люди-муравьи, копошащиеся в проходах. А вот и мой луч света в темном царстве, сидящий в соседнем кубике Патрик. Он — ирландец, и мой друг, и этим все сказано.

— Хмм… Что-нибудь случилось? — иронично приветствовал меня Патрик. — Да на тебе лица нет… Нет, не говори, я угадаю… Тяжелое похмелье?

— Если бы… Слушай, — взмолился я, периодически хватаясь за голову. — Расскажи мне, как одолеть злых духов.