Самым лакомым кусочком оказалась существующая государственная, кооперативная и общественная собственность: от заводов и пароходов до земельных угодий и домов отдыха творческих союзов. Ее можно было получить в процессе приватизации даром, купить или отнять. Первая процедура получалась самой выгодной, но она была доступна только для «своих» – работников приватизируемой организации. То, что осталось после «своих», поддавалось покупке и «отъему». Те же процедуры могли быть применены и к новым собственникам.

Деньги для покупки собственности требовались достаточно большие. Частное честное лицо такими суммами в те времена, как правило, не располагало. На моей памяти было редкое исключение – чемпион мира Г. Каспаров, который принимал участие в покупке Соликамского магниевого завода. Но такие, как он и ему подобные, погоду не делали.

Кое-что имелось у цеховиков и у кооператоров времен Горбачева. Определенные возможности предоставляли операции с ваучерами.

Большой потенциал имел обман простодушного, легко клюющего на «халяву» российского населения. Финансовые пирамиды ждали своего часа.

Доступ к кредитным источникам требовал властной поддержки, чаще – коррупции.

Весомым финансовым источником становился воровской «общак».

Понятно, что не для всех.

И, конечно, молодой российский бизнес, не мешкая, стал осваивать богатое интернациональное наследство заработка «легких» денег путем ухода от налогов и контрабанды.

Отнять собственность можно было, используя тот же властный ресурс, жульничество и при помощи самого примитивного бандитизма и рэкета.

Последние два средства оказались универсальным и для решения кредитных проблем на самых привлекательных условиях.

Чуть выше я писал о том, что, несмотря на недостаток времени и средств, мы готовились к встрече со многими новыми для России рыночными явлениями. Явлениями объективными, цивилизованными. Об этом писали и говорили авторы соответствующих программ, приглашенные в Москву иностранные специалисты. Принимались соответствующие указы президента и постановления правительства. А вот чего не было во всех этих документах, программах и рекомендациях, так это комплекса мер по предупреждению всплеска коррупции, бандитизма, рэкета. Допускаю, что проекты борьбы с рыночной преступностью в это время где-то и существовали, но «начштаба Пермского фронта» гайдаровской реформы об этом не ведал.

Может быть, «отцы реформы» величину этой опасности просто не просчитали, может быть, хорошо представляли, но задачу сочли не подъемной… На основе личных ощущений во взаимоотношениях с Москвой я склоняюсь к первому варианту.

Проблема усугублялась тем, что в период разброда и шатания, бюджетного безденежья силовые структуры не только ослабели, лишились многих профессионалов, но и делегировали не худшую их часть в преступную среду.

Недостаток аппаратного опыта у идеологов и организаторов либерализации экономики я ощущал еще в одном. В воинских уставах различных армий, в различных формулировках присутствует одно и то же требование: командир должен ясно и четко довести боевую задачу до каждого подчиненного. Начальник штаба «регионального фронта» Сапиро большинство директив получал спецпочтой без всяких комментариев. Некоторые новости узнавал из вечерних выпусков телевидения. Никакого аналога командирских учений, штабных маневров до глубокой осени не проводилось. Лишь накануне отставки кабинета Гайдара заместителей по экономике (по реформе) из субъектов Федерации наконец-то собрали… для обмена опытом.

По линии отдельных «молодых» ведомств такая работа выполнялась: активно работали с регионалами А. Чубайс (приватизация), И. Южанов (землеустройство).

В апреле 1992 года администрация Пермской области собрала под Кунгуром для согласования планов дальнейших действий по проведению реформы наших «комдивов» – руководителей городов и районов области. Инфляция в разы уже была, а наполнение прилавков еще только намечалось. Ситуация складывалась кризисная. Так как народ от субординации еще не отвык, то всех интересовало: что дальше намерены предпринимать Центр, Москва. Грешен, но добрая половина того, что я наговорил от имени Центра, было моими собственными домыслами. Я не раз до этого «прокручивал» эти ответы через себя. Обсуждал их в узком кругу с заместителем губернатора по приватизации Виктором Горбуновым, первыми лицами областных финансового и налогового управлений и банка России В. Колпаковым, В. Мишиным, А. Савельевым, наиболее «продвинутыми» директорами предприятий В. Барановым и П. Кондрашевым. Но все равно это были предположения и домыслы, а я излагал их как директивы Центра. Как показало будущее – пронесло. Сошлось!

Хотя война пришлась на мои детские годы, но я запомнил призывы, лозунги тех лет, звучавшие со всех сторон: «Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой!», «Отступать некуда! Позади Москва!», «Все для фронта, все для победы!». Они настраивали не на ожидание, а на действие, на терпение ради грядущей победы. Не берусь количественно оценивать вклад такой пропаганды в победу, но уверен, что он был ощутимым.

Операция по либерализации экономики тоже была «смертным боем». Предшественники загнали экономику дальше некуда. Все было против реформы, она была не ко времени, но и ждать было нельзя. И людям все это надо было объяснять, привлекать в союзники. Вообще-то наш народ умеет терпеть, как никто другой. Особенно, если верит. Это был тот редкий случай, когда, говоря высокими словами, можно было не врать: да, жертвы будут, но враг будет разбит, победа будет за нами!

Как было не раз в российской истории, демократы не доверились собственному народу, даже не попытались получить его поддержку. Свято место пусто не бывает. Этим сначала воспользовались коммунисты. Принцип «чем хуже, тем лучше» дул в их паруса. Потом сладкий вкус трофеев понравился «центристам».

Потери в том «смертном бою» были списаны на «демократов», бившихся на «передовой», победа – приписана тем, кто оставался в тылу или, хуже того, призывал: «Долой войну империалистическую!». Этому конечному результату инициаторы и локомотивы демократических перемен, либералы обязаны не только року судьбы, но и собственным ошибкам.