Леди Мейроуз пристыженно кивнула, но не отвела глаз от аббата.

Тот разволновался и перевел взгляд на баронессу.

— Я бы желал поговорить с вами откровенно, благородная госпожа, и объяснить вам мои деяния, ибо я не хотел бы, чтобы мои цели были поняты неверно, когда вы услышите о них из других уст.

— О да, мы уже кое-что слыхали, ибо слухи странствуют быстрее самых быстроногих гонцов. — Губы старухи-аристократки дрогнули, она села прямее, вздернула подбородок. — Я не ведаю, почему вы объявили об отделении нашей Церкви от пресловутой Церкви Рима, милорд, однако полагаю, для того у вас была благая и веская причина.

— Благословляю вас за вашу веру в меня! И не сомневайтесь, причин для этого у меня предостаточно. — Но тут взгляд аббата метнулся к леди Мейроуз. — Рим слишком далек от нас — и во времени, и в пространстве. Пять сотен лет они уделяли нам так мало внимания, что можно было подумать, будто они о нас вообще забыли. Откуда им знать, как мы живем, с какими силами боремся?

— О, конечно, конечно, — проворковала баронесса. — Добро есть добро, а зло есть зло, где бы они ни пребывали.

— Однако сатана способен рядиться во многие обличья, и как же Риму знать, в какое из них он вырядился здесь? — Леди. Мейроуз сжала руку бабки, по-прежнему не сводя горящих глаз с аббата. — Продолжайте, святой отец, мы слушаем вас с превеликим вниманием.

Это нельзя было назвать королевской процессией в полном смысле этого слова — всего шестеро детей, две няньки, восемь слуг и десяток солдат. Пожалуй, многовато — но ведь даже принцам нужно порой выходить из дома и с кем-то играть, и товарищи по играм им нужны. Когда уж совсем не с кем играть, приходится довольствоваться собственными братьями — даже тогда, когда они в товарищи не годятся, к примеру, по возрасту. На сей раз в компании с принцем Аланом и его младшим братишкой Диармидом путешествовали четверо детей Гэллоуглассов. Их матери не без трепета позволили им отправиться в далекий путь — в наружный двор замка, но Катарина не была любительницей рисковать.

Грегори и Диармид играли в шахматы и оторвались от игры, когда Алан остановился на бегу и уселся на траву рядом с ними. Одна из нянек прикусила губу, думая о том, какие пятна останутся на одежде у принца после сидения на траве. Джеффри, Магнус и Корделия шлепнулись на траву следом за Аланом — раскрасневшиеся, запыхавшиеся от быстрого бега. Их глаза весело сверкали.

— Осторожней! — Грегори выставил руку, заслонил ладонью шахматную доску — и не только символически: край ладони обозначал границу силового поля.

— Ой, да ладно тебе! — махнул рукой Джеффри. — Плохо бы у меня было с меткостью, если бы я не сумел приземлиться подальше от вашей игры.

— Это ты точно сказал — с меткостью у тебя неважно, — хихикнул Алан. — А уж когда ты попадаешь в цель — тогда беда.

Джеффри замахнулся на принца кулаком. Алан, смеясь, пригнулся.

— Хватит! — воскликнул Магнус и схватил Джеффри за руку. — Ты только подтверждаешь его слова! Но я-то подумал, что ты говоришь о стрельбе.

— Ну уж если о стрельбе, то тогда надо сразу звать священника! — продолжал подзуживать Джеффри Алан.

— Елки-палки, вы меня доведете! Я сейчас точно в кого-нибудь что-нибудь швырну. Прямо тебе в голову, братец! И не промахнусь — голова у тебя стала слишком большая.

— Вот не думал, что ты так пристально следишь за моей головой, — насмешливо проговорил Магнус. — Но будь осторожней: если промахнешься, то придется отправить тебя на выучку к нашей сестрице. — Магнус подмигнул Корделии. — Что скажешь, Делия? Не откажешься ли… — Он не договорил, потому что заметил, что сестра, не мигая, смотрит в одну точку. — Что ты слышишь? — обеспокоенно спросил Магнус.

— Чья-то мысль мелькнула, — заторможенно отозвалась Корделия.

Грегори и Джеффри в тревоге развернулись к сестре, но вот и их взгляд стал задумчиво-отстраненным, и они сосредоточились на невидимом мире мыслей, окружавшем их.

И они тоже уловили то, на что обратила внимание Корделия, — нечто мимолетное и хрупкое. Это могло быть дыханием земли, искоркой, промельком.

— Ушло, — выдохнула Корделия.

Джеффри крепко зажмурился, покачал головой, открыл глаза и нахмурился.

— Это был человек, умеющий читать чужие мысли, но не желающий, чтобы кто-то подслушал его собственные.

— Верно, — подтвердил Магнус. — А слушает он так, словно дозорный, стоящий на страже.

— Но что он хочет услышать? — прошептал Грегори.

— Этого нам узнать не дано, — сказал Магнус и поднялся с травы.

— И не угадаешь, — встав рядом с ним, добавил Грегори.

— Но нельзя же позволить, чтобы это продолжалось! — выкрикнул, вскочив на ноги, Джеффри.

— Мы и не позволим, — заверил его Магнус и, обратившись к двоим принцам, проговорил: — Простите, ваши высочества, но мы должны уйти.