— Тем не менее вам следует хорошо продумать тактику, — сказал он, обратившись к Туану. — Не давайте народу ни малейшего повода считать вас демоном. Об этом старательно позаботится новый архиепископ.

Туан сардонически улыбнулся:

— Славно сказано, лорд Чародей. Для этого мне достаточно всего лишь отвергнуть его притязания.

Катарина нахмурилась:

— Разве мы не обязаны сделать больше, чем это?

— Сделаем непременно, — отозвался Туан. — Однако это дурная тактика — начинать бой с рукопашной схватки. Будет достаточно того, что он увидит наши пикеты.

— И в каких местах вы их намерены расставить, если не секрет? — полюбопытствовал Род, искоса поглядывая на короля.

— Я полагаю, будет разумно выказать мягкое порицание — быть может, он воспримет наши действия именно так. Наши глашатаи объявят что-нибудь вроде того, что, хотя королева и я властны во всех мирских делах, мы признаем право главы монашеского ордена управлять своими монахами и решать все возникающие религиозные вопросы.

— А-а-а… — протянул Род и потер подбородок. — А мне кажется, что вам следует повести себя чуть более… решительно.

— Нет. — Катарина шагнула к Туану, взяла его за руку. — Мой супруг верно решил, лорд Чародей. Сказав о том, что аббат — глава ордена, он тем самым отказал ему в признании его архиепископом и в какой-либо власти над Грамераем. А признавая его право рассуждать по всем религиозным вопросам, его величество тем самым отказывается принять отделение Грамерайской Церкви от Римской.

Род медленно запрокинул голову:

— Тонкая работа. Получается, что в несказанном больше смысла, чем в сказанном. Но вы действительно рассчитываете на то, что все поймут смысл этой игры?

— Лорды поймут, не сомневайся, — заверил его Туан. — И аббат.

— Вот так. Поймут. Все они поймут, конечно, — сказал Род Вексу, когда они мчались домой по сумеречным холмам. — И их потомки тоже. И я очень рад, что Туан решил изложить свои соображения в письменном виде.

— Он и должен был так сделать, чтобы текст был переписан и зачитан глашатаями по всей стране, — отозвался Векс. — Тогда обращение короля приравняется к указу.

— Точно — вне зависимости от того, понимает это сам Туан или нет. А впоследствии этот текст станет главой конституции Грамерая.

— Разделение Церкви и Государства, — задумчиво протянул Векс. — Решающее условие демократии. Тебе бы вряд ли удалось придумать лучше.

— И даже лучше, что придумал все это не я, — усмехнулся Род. — Напомни мне, чтобы я снял копию с этого исторического документа.

— «…Во всех делах религиозных, а также относящихся к потустороннему миру». — Писец отложил пергамент и выжидательно взглянул на короля и королеву.

Туан медленно кивнул, а Катарина проговорила:

— Превосходно. Все слова на своих местах и ни одного лишнего.

— Воистину так. Тут сказано не больше и не меньше того, что мы желали сказать. — Туан посмотрел на писца. — Перепиши все в точности и раздай своим подмастерьям. Пусть до утра изготовят пару дюжин списков. Я пришлю стражника, он заберет их.

Писец поклонился:

— Будет исполнено, ваши величества.

Он, пятясь, вышел за дверь и закрыл ее за собой.

Туан со вздохом поднялся, заложил руки за спину и потянулся.

— Что ж, дело сделано, и у меня стало легче на сердце. Пойдем в опочивальню.

Как ни гневалась королева в последние дни, при этих словах супруга взгляд ее смягчился. Она улыбнулась и подошла к Туану, взяла его за руку. Он ответил ей улыбкой, и они направились к дверям.

А в дверях стоял сэр Марис.

Катарина и Туан остановились, их улыбки угасли. Туан заставил себя расправить плечи и вновь принять на них ношу правления.

— Что за безотлагательное дело заставило тебя явиться к нам в солярий в столь поздний час, сенешаль?

— Один крестьянин сильно напуган, ваше величество.

— Всего лишь напуган? — нахмурился Туан. — Будет тебе, сэр Марис! Наверное, есть что-то еще, иначе ты не стал бы нас беспокоить.

— Так и есть, ваше величество. — Сэр Марис смиренно склонил голову. — Однако я не желал бы сам рассказывать вам о том, чем он встревожен. Выслушайте его самолично, умоляю вас, чтобы вы смогли сами судить.

— Что ж, вели ему войти. — Туан бросил извиняющийся взгляд на Катарину и вернулся к стулу, который он только что покинул. Катарина встала рядом и положила руку на плечо мужа.