— Глупцы! — в сердцах вскричал Магнус. — Разве они не видят, что, помогая ему теперь, они обрекают себя на то, что потом будут перебиты поодиночке?

Алан вытаращил глаза:

— Думаешь, он жаждет воссесть на престоле?

— Не думаю. Я уверен в этом.

— Но как он может? — запротестовал Алан. — Он ведь простолюдин, не из дворянского рода!

— Это его не остановит, — покачал головой Магнус. — Нет — таких, как он, отсутствие благородного происхождения только подстегивает, только больше разжигает в них жажду власти!

Алан прищурился, помрачнел:

— Если так, то этого мерзавца следует пытать на дыбе и четвертовать!

Магнус кивнул:

— Такой, как он, приведет нашу страну к полному разорению. Как только он захватит престол, против него выступят бароны: ведь они ни за что с этим не смирятся, поскольку в жилах этого человека не течет королевская кровь!

— И никто не станет чтить его и поклоняться, — подхватила Корделия, — потому что любой простолюдин стает рассуждать так: «Он такой же низкородный, как я, а воссел на престоле. Почему бы и мне не попробовать сделать то же самое?» И один за другим люди будут бунтовать: восставать против него.

— И в стране будет одна нескончаемая война, — простонал Алан. — Мир не наступит никогда.

— А как раз этого и хотят господа, повелевающие этим шерифом, — тихонько проговорил Грегори.

Алан вытаращил глаза:

— Что ты сказал? Как это? У этого мерзавца есть повелитель?

Дети Верховного Чародея переглянулись.

— Мы точно не знаем… — уклончиво произнес Магнус.

— Но явно что-то подозреваете! Нет, скажите мне! Событие таких важных сведений равно измене!

— Неизвестно, верна ли наша догадка, — вздохнул Магнус. — Но мы так думаем, что этот шериф — ставленник папиных врагов, которые мечтают о том, чтобы в Грамерае воцарился хаос.

Алан нахмурился:

— А мой отец никогда о таком не говорил.

— Может быть, наш папа ему об этом не рассказывал, — объяснила Корделия. — Он не любит говорить о чем-нибудь, пока сам не уверится окончательно.

— Я бы не сказал, что это является достоверным отображением истинного положения вещей, — возразил Векс, но кроме детей Верховного Чародея его никто не услышал.

Алан покачал головой:

— Ему бы не следовало скрывать такие подозрения, однако я понимаю его: мой отец рассказал бы обо всем моей маме, она бы всполошилась… Она всегда сильно переживет из-за разных бед, которые могут случиться, да не случаются.

— Однако теперь беда случилась, — заметил Джеффри, — а мы точно знаем, что у папы есть и другие враги — те, которые мечтают заполучить престол твоих родителей и править Грамераем жестоко и несправедливо.

Алан, не мигая, уставился на Джеффри:

— Наверняка уж об этом-то ваш отец говорил их величествам! Он должен был им сказать!

— Может быть, и говорил, — поспешно вмешался Магнус, — но твой отец не счел нужным рассказать об этом тебе. Ведь и мы, и ты еще слишком малы.

— Наверное, — буркнул Алан, но было видно, как нестерпима для него эта мысль.

— Но кое-что непонятно, — вступила в разговор Корделия. — Разве мы не слышали собственными ушами, как один из тех людей, что были в доме, говорил, будто бы шериф — один из их вассалов?

Дети уставились друг на дружку.

Грегори кивнул:

— Верно. Так они и говорили.

— Если быть точными до конца, — встрял Векс, — они этого не говорили: Корделия прочла это в сознании их предводителя и передала буквально следующими словами: «Их мысли перескочили на шерифа. Он много лет служил им, и они сказали ему, что он в точности должен делать, когда предоставится такая возможность».

Дети не удивились: они отлично знали, какая превосходная у Векса память. Робот всегда все запоминал до мельчайших подробностей, и именно поэтому отец порой призывал Векса в свидетели, когда вспыхивали семейные ссоры.

Алан нахмурился:

— Но как же такое может быть? Не вы ли только что говорили мне о том, что шерифа поддерживают люди, которые вовсе не жаждут власти?

— Мы, — кивнул Магнус. — Мы так и думали. А что же теперь получается, ребята? Как один и тот же человек может стоять и за тех, и за других?

— О, всего-навсего так: сам он ни за тех, ни за других!

— Точно! — пылко подхватил Алан. — Он ведет двойную игру и натравливает одних на других!

Джеффри, яростно сверкая глазами, кивнул:

— Они-то, дураки, думают, что используют его, а на самом деле это он пытается использовать их. Он не отказывается от поддержки и той, и другой стороны, но вынашивает тайные замыслы, как и тех, и других при возможности уничтожить на корню, как только он захватит власть!

— Ну, верно! — воскликнула Корделия. — Тех, которые стараются насадить беспорядки и хаос, ему провести довольно просто: им он представляется всего-навсего тупицей, рвущимся к власти, добытой в боях. Но жажда власти у него так велика, что он готов обвести вокруг пальца и тех, кто мечтает взять нашу страну в ежовые рукавицы!