– Ее статус пока еще полностью не подтвержден. И, несмотря на столь странный выбор места, это преступление имеет те же характерные признаки, что и три предыдущих убийства, – ответил детектив.

– Стало быть, вы считаете, что это дело рук Потрошителя? – настаивал репортер «Нью-Йорк таймс».

Ардженти повернул голову в сторону Джеймсона и Колби. Слово взял Финли:

– По способу убийства и причиненным ранам это преступление очень похоже на три предыдущих, совершенных в Нью-Йорке, и по меньшей мере пять, произошедших ранее в Лондоне.

Джеймсон бросил взгляд на Томаса, и тот кивнул в знак согласия.

– И, разумеется, подтверждением служит его письмо. Так что мы действительно считаем, что это сделал Потрошитель, – закончил ученик сэра Колби.

По залу пронесся глухой ропот. Репортер «Геральд трибьюн», очевидно, оправившийся от смущения, поднял вверх блокнот:

– По поводу вашей политики отказа открывать все свои карты. Не поэтому ли не были преданы огласке подробности взаимоотношений мисс де Врис и ее спутника, с которым она была в тот вечер, известного промышленника?

– Вовсе нет, – ответил мэр Уоткинс, слегка покраснев. – Это всего лишь ни на чем не основанные слухи.

– Как уже говорил детектив Ардженти, – вмешался Джеймсон, – это связано с тем, что если детали расследования будут преданы огласке, убийца может понять, как близко мы к нему подобрались.

– Вы имеете в виду метки на телах некоторых жертв? – не отставал корреспондент.

Колби снисходительно улыбнулся:

– Если я так или иначе отвечу на данный вопрос, это явится препятствием на пути достижения вышеозначенной цели, разве нет?

Репортер наморщил лоб, пытаясь понять смысл его слов.

– А была ли найдена метка на теле этой последней жертвы? – спросил он наконец.

Финли не сразу осознал, что учитель смотрит на него, и поспешно произнес:

– Да… была. Метка была обнаружена на ее поджелудочной железе.

Будучи ограниченным во времени, Потрошитель извлек поджелудочную железу, чтобы пометить ее позже. Она была доставлена в редакцию «Нью-Йорк таймс» вместе с письмом.

Журналист поинтересовался характером метки, и Джеймсон ответил, что это «служебная тайна», о чем уже говорил его коллега доктор Колби.

Когда один из бизнесменов спросил, какие дополнительные меры будут приняты в целях обеспечения безопасности театралов на Бродвее, стало ясно, что пресс-конференция близится к концу. Журналисты, сидевшие в первом ряду, начали проявлять признаки нетерпения. Они уже видели перед собой сочные передовицы своих газет, посвященные Потрошителю, и их мало интересовала озабоченность владельцев театров проблемой возможного снижения доходов.

Спустя несколько минут пресс-конференция закончилась. Финли наблюдал за тем, как люди потянулись к выходу, взволнованно переговариваясь.

– Всё в порядке? – спросил его Ардженти.

Он и прежде не раз замечал, что Джеймсон отрешенно смотрит прямо перед собой – очевидно, витая мыслями где-то совсем в другом месте.

– Да, если учитывать обстоятельства. – Молодой человек поморщился и принялся укладывать бумаги. – Я просто подумал… Помните, вы спрашивали, как все было в Лондоне? Что такое «Одержимость Потрошителем»? И я тогда сказал вам, что здесь ничего подобного еще нет. Пока нет.

– Да, помню.

– Так вот, теперь это появилось и здесь.

Причиной прострации, в которую во время пресс-конференции впал Джеймсон, была внезапно поразившая его мысль, что Потрошитель может и теперь присутствовать в зале. «Я стоял тогда всего в нескольких ярдах от вас…» И точно так же, как в опере, англичанин стал пристально всматриваться в публику в поисках лица, которое могло бы показаться подозрительным.

Эта мысль не давала ему покоя все время, пока Лоуренс вез его домой в кебе. Колби и Ардженти отправились восвояси, каждый своей дорогой. У Томаса это был последний день в Нью-Йорке, и они с Эмилией договорились пройтись по магазинам. У Джозефа были свои дела.

«Это вы убили ее». Сознание того, что он несет ответственность за гибель девушки, тяжелым камнем лежало на душе Финли. Его глаза задержались на рубине в диадеме девушки на секунду дольше, чем нужно, и в тот самый момент престуник проследил за его взглядом и заметил это. Парадокс, но, подумав, что она могла бы привлечь внимание Потрошителя в качестве потенциальной жертвы, он решил ее судьбу.

Прочитав письмо, Джеймсон, Ардженти и Колби принялись лихорадочно вспоминать, кто находился рядом и мог наблюдать за ними, но не смогли никого вспомнить. Финли пожалел, что в опере и на пресс-конференции не было Лоуренса – тот непременно узнал бы среди публики человека, присутствовавшего тогда в фойе театра.