Как он дрожал, покупая эти четыре бутыли! Почему-то Леше казалось, что такое количество кислоты может понадобиться частному лицу для одной-единственной надобности: растворить в ванной и спустить в канализацию нечаянно образовавшийся в собственной квартире (всякое в жизни бывает!) криминальный труп… Надо думать, менеджеры фирмы “Балт-Реактив” придерживались схожих жизненных принципов — и наотрез отказывались продавать кислоты частным лицам.

По счастью, почти на каждом рынке есть неприметный ларечек с надписью: “Печати, штампы, бланки.” Приобретенную там за смешную сумму доверенность несуществующей фирмы Леша протягивал дрожащей рукой и заказывал товар прерывающимся голосом. Казалось — сейчас где-то под столом сработает потайная кнопочка, и суровые парни в камуфляже поволокут Виноградова А.Н. на предмет выяснения потребностей в таком количестве убийственной жидкости… И он (а что еще делать?) пригласит их на берег маленького такого, но оч-чень уютного водоема… Обошлось. И через весь город кислоту он довез без приключений.

…Содержимое кембрика вспыхнуло, огонь пополз внутрь пластиковой трубки, выбрасывая наружу искры и вонючий сизый дымок — “раз…” сказал про себя Леша и поспешил (стараясь, однако, не слишком топать) к другому, снабженному противовесом, концу деревянной конструкции, отдаленно напоминающей не то самый древний из шлагбаумов, не то журавль над деревенским колодцем.

Старина Архимед не подвел, закон рычага сработал без осечки — чудовищный заряд, раза в полтора тяжелее своего создателя, осторожно проплыл по воздуху и застыл над самой серединой пруда; аккуратно, без плеска, коснулся поверхности и медленно погрузился почти полностью, над поверхностью торчал лишь дымящийся кембрик.

“Двенадцать… тринадцать…” — дрожащей рукой Леша выдернул заранее воткнутый в дерево конструкции скальпель. Полоснул по натянутому струной нейлоновому шнуру — тут же, не ожидая падения на дно заряда и реакции на это тех, кто сидел в пруду — бросился бежать. Не в слепой панике, как в прошлый раз — заранее выбранным и выверенным маршрутом.

Оказавшись в безопасном далеке, выглянул из-за угла сарая, продолжая отсчитывать секунды. Сработало на тридцать пятой.

Пуф-х-х-х!!!

Не очень эффектно, взрыв сквозь толщу воды донесся негромким глухим хлопком, но бутыли он наверняка разнес и Леша знал — сейчас там, у дна, царил ад.

Ему казалось, что поверхность вздулась огромным пузырем, потом вздыбилась концентрическими кругами — может, действительно на дне подыхал кто-то большой, а может, просто затихала ударная волна взрыва — отсюда, издалека, разобрать трудно. Но скоро все успокоилось — ни единой капли не выплескивалось над зелеными берегами…

Вот и все.

Так просто. Больше в пруду никто не сидит. Можно зарывать. Ничего и никого живого в этой луже теперь нет. Поделись улыбкою своей — дурацкая песенка крутилась в голове победным маршем.

Леша улыбнулся — именно так, как не получилось у него в субботу на глазах у жены. Ну, с женой и тещей разговор еще будет…

Выждав для гарантии несколько минут, он направился к пруду неторопливой и уверенной походкой человека, хорошо сделавшего главное и трудное дело…

…Он не ошибся — ничего живого действительно в пруду не осталось, а что осталось — в мучениях издыхало. Но главного Леша никак не ожидал — пруда как такового тоже не было.

Воронка — без воды. Крутые склоны покрыты липкой грязью. Там бьются умирающие, с разъеденной чешуей и выжженными глазами рыбы (надо же, водились ведь и вполне крупные!) — разбрасывают в стороны брызги ила и воды, ставшей внезапно такой жгучей и ядовитой. Одни из рыб замирают навсегда, другие скатываются вниз, на дно… нет, дна у воронки не осталось (или никогда не было?), вместо него — ровный, чуть больше метра в диаметре, круг бездонного на вид провала. Или норы. Или шахты. Или дыры, ведущей непонятно куда и уж совсем непонятно зачем…

Это куда же я прожег… — оторопело подумал Леша, затрудняясь определить, что же именно он прожег. И тут пришел звук, пришел оттуда, снизу, из глубин дыры — звук напоминал шкворчание масла на раскаленной сковородке… Если вылить цистерну масла на сковороду с футбольное поле размером.

Бежать!!! — команда мозга не успевает дойти до мышц, все происходит слишком быстро.

В верхней, кое-как освещенной дневным светом части шахты возникает бурлящая, пузырящаяся масса. Не вода, воды в этой жиже мало — слизистое, неоднородное месиво. Кажется — там мелькают в безумном танце и извивающиеся куски чего-то еще живого, и только что ставшего мертвым, и бывшего мертвым всегда — а может, это только кажется. Рассматривать некогда — чудовищная пушка выплевывает чудовищный заряд. Кошмарный гейзер взлетает над воронкой и тут же падает. Горячая, обжигающая слизь летит во все стороны.

Возвращаются назад не только улыбки. Заряды кислоты — тоже.

…Наверное, он рефлекторно успел прикрыть лицо ладонями… или очки спасли глаза… — и Леша продолжал видеть, несмотря на дикое жжение на лице и руках, залитых кипящей грязью. Инстинктивно рванулся туда, где виделось спасение — к бочке, к старой железной бочке с дождевой водой — скорей окунуться, скорей смыть проклятую гадость, разъедающую одежду и кожу…

До бочки десяток шагов, не больше, но ему казалось, что бежит целую вечность — земля то уходила вниз, то резко бросалась навстречу. Ноги подкашивались, как после непомерной дозы спиртного. Он рухнул на четвереньки, продолжая попытки доползти, добраться, ничего не получалось и тут сошедшая с ума земля нечаянно помогла — вздыбилась, опрокинула бочку навстречу.

Он жадно нырнул в хлынувший благодатный поток, на секунду позабыв обо всем, что творилось вокруг — смывал ядовитую слизь и срывал расползающуюся под руками одежду, спасительная река иссякала, он зачерпывал уже с земли жидкую грязь, втирая ее в горящее огнем лицо — но это была целительная грязь, спасающая, умеряющая невыносимое жжение…

Когда он наконец смог взглянуть вокруг? — кто знает, секунды не исчезли, просто потеряли всякое значение… — но кипевшее буйство неведомых сил все еще продолжалось… Сначала в глаза бросились последствия землетрясения (землетрясения? — да черт его знает, он никогда не попадал в землетрясения, но ничего иного на ум не приходило, да и некогда ломать голову).