— Не исключено, — соглашается проводник и через прутья клетки оглаживает благодушно ворчащую собаку. Потом сует ей что-то прихваченное из буфета:

— Соскучился…

После каждого выезда мы заходим в дежурную часть и, удобно облокотившись на голубые с белым сияющие пульты, подробно докладываем о том, что произошло и что в связи с этим сделано. Самое основное из нашего рассказа войдет в сводку, но дежурный по городу требует всех тонкостей. Раз-два за суточное дежурство он и сам выезжает на место, но обычно его глаза и уши — мы.

Самого дежурного по городу за его стоящим сбоку простым конторским столом нет — вышел куда-то по делам, и поэтому мы докладываемся его заму — дежурному по угрозыску.

Дежурный сидит, покойно развалясь на стуле, сминая повешенный на спинку китель. Рукава форменной рубашки засучены по локоть, в пальцах дымится сигарета, пепел от которой дежурный стряхивает в неизвестно каким путем взявшуюся у него на пульте высокую жестяную баночку с яркой надписью «Кока-кола».

У дежурного красные веки и нездоровый, мучнистый цвет лица. Наверное, мы тоже не особенно отличаемся от него, но, поскольку зеркал здесь нет, мы наивно полагаем, что имеем вид довольно-таки бодрых, хотя и поработавших как следует людей.

Кондаков начинает рассказывать о налете на таксиста: подробно, в нужных местах помогая себе энергичным жестом. К моему удивлению, дежурный почти не слушает Кондакова и вдруг говорит:

— Пошли бы вы, ребята, соснули хоть часок. На вас же смотреть жалко. Ведь всю ночь прокатались?

Я искоса гляжу на схему города, на южную ее часть. Лампочка в ожидаемом месте не горит. В городе все тихо… Дежурный перехватывает мой взгляд.

— Взяли голубчиков. Прямо тепленьких. Привезли в отдел, шофер опознал. Из общежития строителей.

Ах, какой же молодчага тот самостоятельный лейтенант-участковый! Пошел, значит, разбудил и взял тепленьких! Ай да парень, ай да знаток! И шоферу теперь будет что рассказать приятелям насчет нашей работы. Зауважает, поди, нас! А ведь скис, не доверял, это точно…

Дежурный машет рукой, дескать, идите отдыхать. Вслед говорит мне:

— И пуговица твоя, Паша, пригодилась. Как раз с пальто одного из них.

Ну спасибо. Значит, плюс к тому лейтенанту-участковому и оперативникам и мы тоже — ай да мы! Приятно.

Я улыбаюсь спокойно молчащей карте, подхватываю свой экспертный чемодан и иду к выходу, где в маленьком зальце настороженно ждут магнитофоны, связанные с пультами. Когда дежурный снимает трубку, сразу же включается один из магнитофонов. Звукозапись наших суток. Тоже продукция не для широкого круга людей, как и сводка, первые листки которой, уже отпечатанные, аккуратно разложены на столе под картой.

За спиной дежурный по угрозыску недовольно бурчит, адресуясь, видимо, к Кондакову:

— А я ему, значит, и говорю: обожди пока, не пиши в сводку. Ну пропал ребенок. Хорошего, конечно, ничего нет. Но спрашивается, бабушке звонили? Нет. Дедушке? Нет. Тете, дяде? Тоже нет. Так позвони сначала, выясни, проверь, ведь не сразу же всю милицию на ноги поднимать? А в случае чего мы поможем! Еще звонок — машину угнали! Он сразу — в сводку, и по всем каналам на розыск! А потом звонит снова хозяин машины, он, видите ли, забыл, что одолжил машину приятелю. А он все — в сводку! Не документ, а роман с продолжением. За голову схватишься, когда увидишь. В три пальца толщиной, жуть! А прочитаешь, почти все чепуха какая-то, беллетристика!..

Свои дела. Но если уж дежурный употребляет такое ругательное слово, как «беллетристика», значит, совсем обозлился. Мы вообще не любим этого слова, от него за версту тянет корреспондентами, которым вынь да положь уголовщину не хуже зарубежной; редкими литераторами, которые, увы, в своих требованиях тоже недалеко ушли от журналистов. Конечно, по-человечески их понимаешь: сенсация, динамичный сюжет, погоня, перестрелка, холодные глаза следователя и юлящий взгляд «раскалывающегося» (это словечко будет использовано всенепременно!) преступника. Всему этому с первой же строчки обеспечено неотрывное внимание читателя.

Поэтому, наверное, сами сотрудники милиции почти никогда не пишут о своей работе, хотя среди нас попадаются люди, отлично владеющие пером не только по части протоколов и экспертиз. Зачем? — считают они. Все обычно, все привычно, да и не напишешь обо всем, а приврешь — в коридоре не покажешься, так разнесут, что костей не соберешь!

Наверное, из-за этого наши товарищи, если уж совсем не в силах сдержать свой литературный зуд, пишут — и неплохо пишут, — печатают — и не только в нашей многотиражке — лирические рассказики, стихи, юморески… Но о деле своем предпочитают помалкивать.

И все же хорошо слепленный детектив мы любим. Почти все. Но читаем его по-особому, пристально, ловя всякие ускользающие от неспециалиста зернышки, моментики всякие, которые-то и доставляют нам чисто эстетическое, а иногда и практическое удовольствие. Насколько я знаю, даже наш шеф, начальник отдела, как-то недавно перечитал с карандашом в руках Конан-Дойля и долго потом носился с мыслью провести по этому чтению общий семинар, утверждая, что он пройдет не без пользы для всех нас. Однако по причине хронической нехватки времени идея эта так и не нашла своего практического воплощения.