светилась грусть. А мулатка Леополдина, бедняжка, жила в постоянном страхе и

молилась по уголкам, монотонно перебирая черные четки под аккомпанемент молитв,

следовавших одна за другой. Для того чтобы не разлучаться с приемным сыном *,

дорогим ее сердцу даже более, чем собственные дети, она покинула фазенду майора

Силвы . Кастро и отправилась в Баию с семьей доктора Алвеса. С тех пор глаза

Леопол-дины стали такими же грустными, как глаза ее хозяйки, больше не слышался ее

беззаботный хру

13

стальный смех, она уже не распевала песенки сертана.

По вечерам в городе, как прежде в сертане, Леополдина приходила в детскую,

прижимала к груди голову Сесеу и рассказывала ему о приключениях Педро

Малазарте. Как и раньше, она пела ребенку колыбельные песни, отгонявшие рт

изголовья будущего поэта все зло и все горести судьбы. Но теперь, когда мулатка

начинала рассказывать про заколдованных принцесс и огнедышащих драконов,

мальчику больше хотелось узнать, почему она сама ходит по дому, как приговоренная,

будто постоянно ожидает несчастья. Леополдина вздрагивала при каждом вопросе

своего приемного сына и не находила слов для ответа: она не решалась вспомнить

драму, которая произошла в доме на Розарио. И Кле-лия Бразилия тоже не соглашалась

удовлетворить любопытство Сесеу.

Что же таинственного произошло в этом доме, который выглядел таким светлым и

уютным? Мальчик много думал: может быть, ему ответит на этот вопрос отец?

Сесеу посоветовался с братьями, но те сочли неудобным по таким пустякам

отрывать доктора Алвеса от работы — от его больших книг и маленьких голландских

гравюр.

Однако для Антонио Кастро Алвеса это не было пустяком. Для него это была тайна,

которую надлежало раскрыть. Несколько дней беспокойными глазами он следил за

движениями Леополдины, читая в ее взгляде страх перед чем-то неразгаданным. Вне-

запно Антонио вспомнил о младшем лейтенанте. Вот кто может рассказать ему все: его

13

дядя, младший лейтенант Жоан Жозе Алвес. Правда, придется долго ждать, пожалуй,

неделю или две, пока Жоан Жозе появится в доме.

Еще в сертане, на фазенде деда, Кастро Алвес слышал об этом безалаберном дяде,

драчуне и скандалисте, полной противоположности своему брату. Насколько доктор

Антонио Жозе Алвес был смирен и склонен к научным занятиям, умерен в словах

14

и жестах, настолько младший лейтенант Жоан Жозе Алвес был разговорчив, полон

самых разных идей, беспокоен, порой его внезапно охватывали приступы ярости. Он

никогда ни о чем подолгу не задумывался и сразу же исполнял свои, по большей части

сумасбродные желания.

Сесеу вспомнил, как на фазенде отец, получая письма от брата, всегда хмурился,

подходил к жене, мягким жестом клал ей руку на плечо и говорил, сдерживая гнев:

— Жоан Жозе опять выкинул один из своих* фокусов...

Маленький Антонио находился поблизости. Он представлял себе в тысячах -

вариантов образ этого полулегендарного дяди, который причинял отцу столько забот и

заслужил резкую характеристику от Силвы Кастро.

— Он дебошир... — говорил майор.

По правде говоря, старый майор не мог понять этого военного, не подчиняющегося

уставу, не при знающего дисциплины, превращающего городскую площадь в поле

сражения и командующего бродягами и капоэйрами1 вместо солдат регулярных войск.

И когда доктор Алвес пытался заступиться за брата, говоря, что «у него такой

темперамент», майор иронически улыбался и делал досадливый жест:

— Не выгораживайте его, сеньор. Он должен следовать вашему примеру, быть

благонамеренным, порядочным человеком...

Антонио не мог понять толком, почему дядя не был порядочным человеком. Ведь

он храбр, как дюжина храбрецов, отважнее того портного из историй Леополдины,

который превращался в принца и одним махом убивал семерых. И по вечерам в сер-

тане, когда голос Л-еополдины наполнял маленькую комнатку принцессами,