Я увидела огромную голографическую рекламу новой аудиокапсулы «Нео Максис». На ней четверо музыкантов, одетых в скафандры, играли для маленькой колонии переселенцев на Нептуне. Как же я ждала выхода этой аудиокапсулы! А сейчас мне было все равно. Хотя идея концерта на Нептуне показалась мне прикольной. Мне стало грустно, когда я поняла, как мало осталось от меня прежней.

Я мысленно пыталась заставить машину двигаться быстрее, но дядя Алекс продолжал ехать по медленному треку. Дорога вплотную подошла к огромной теплице, километров восемь в длину. Внутри море пшеницы колыхалось под искусственным ветром. В соседнем ангаре выращивали домашний скот — примерно четыре сотни абсолютно одинаковых коров, одинаково безразличных к дождю. Мне стало их жалко. Они рождены, чтобы совершенно бессмысленно умереть, особенно учитывая, что синтетическое мясо гораздо лучше настоящего. Но некоторые все же предпочитали натуральное.

Наконец-то мое желание исполнилось.

— Полная скорость, — скомандовал дядя Алекс. — Быстрый трек.

Через секунду мы уже были на месте.

Склад находился на сухом месте в восемнадцатом округе. Вдали сверкала огромная белая голограмма Эйфелевой башни — ее установили, после того как французские противники Эхо разрушили настоящую. Это случилось, когда я была еще ребенком.

Настоящая Эйфелева башня была намного красивее голограммы, хотя и вдвое меньше. Как только я ее себе представила, на меня нахлынули сотни воспоминаний о Париже. Все наши субботы. Из машины был виден центральный аквапарк, здание из двух кубов: один стоял на земле, другой парил в небе. На крыше одного из них был нарисован дельфин, прыгающий в кольцо. Там был детский бассейн, куда меня водили родители. Я закрыла глаза.

Сосредоточься, приказала я себе. Все это в прошлом. Нужно жить настоящим.

Я не увидела логотипа «Касл» на здании склада — старинном кирпичном строении, которому было лет двести. Оно стояло посреди заброшенных многоквартирных домов. Некоторые выгорели изнутри и почернели, как грустные воспоминания детства.

Я вспомнила о бунтах в Париже, о которых узнала с помощью информационных линз. Возможно, в этом районе тоже проходили акции протеста, но склад не пострадал. Поблизости никого не было. Думаю, вряд ли здесь можно встретить кого-нибудь, кроме тех, кто тут работает.

Дядя Алекс вышел из машины и под порывами ветра зашагал в сторону склада. Я должна была почувствовать облегчение, выбраться из этой чертовой машины, поймать такси и вернуться домой. Но нет, у меня был другой план. Я хотела получить информацию и собиралась проникнуть туда, где было полно Эхо. Туда, где их изготавливали. Сердце бешено колотилось, во рту пересохло, грудь сдавило от волнения. Я слишком привыкла к нейродетекторам.

— Открой дверь, — приказала я машине.

— У вас нет права управлять этим транспортным средством. Подтвердите вашу личность.

— Я Одри Касл, племянница Алекса Касла. Живу в его доме.

Очевидно, в машине было установлено программное обеспечение, способное распознавать ложь. Дальнейшие инструкции не потребовались.

— Дверь открывается.

У машины не было собственного левиборда, поэтому я нажала на приборной панели ту же кнопку, что и дядя Алекс, чтобы вызвать ближайший из них. Через несколько секунд ко мне двинулся старый железный левиборд, который выглядел весьма ненадежно. У него был хрупкий поручень, а на улице бушевала буря.

Вряд ли эта часть города безопасна. Тут все выглядело как после конца света. Рекламный баннер у меня над головой явно взломали хакеры, он переливался и мигал. Мужчина на нем, вместо того чтобы рекламировать iWire 42, стрелял себе в голову. Я услышала мамин голос: «Почему бы нам не заскочить в Лувр на пару часиков? После того, как „Мону Лизу“ украли, там уже не так много народу».

Я спустилась вниз на полуразрушенную забетонированную площадку. В воздухе пахло дождем и мертвыми воспоминаниями. Стоя там, я смотрела на огромное невыразительное кирпичное здание размером с собор. Чтобы нормально дышать, я стянула с головы капюшон. Прямо ко мне летела какая-то листовка, подгоняемая ветром. Сморщенный кусочек иллюминированной электронной газеты, где было полно мерцающих статей и двигающихся картинок.

Отсыревший листок оказался французским изданием «Дозора „Касла“» — газеты, выступающей против всего, чем занималась корпорация моего дяди. Я оглянулась — интересно, откуда он взялся? — но, похоже, я и правда очутилась в городе призраков. Наверху страницы была кнопка «язык», и я выбрала «английский». Появилась статья и фотография автора — женщины с розовыми волосами.

Прежде, чем я продолжила чтение, кое-что произошло. Неподвижная фотография автора статьи внезапно ожила. Включилась прямая трансляция. Мое местонахождение было определено — сетевая связь действовала по всему миру.

— Здравствуйте, — сказала женщина с розовыми волосами. Она посмотрела на меня с фотографии, будто пытаясь разглядеть что-то в тумане. — Bonjour. Salut. Qui est l`a? [14]

— Одри Касл.

— Определитель местоположения показывает, что вы находитесь около склада в Париже, вот почему я интересуюсь. Я поставила метку на эту зону на случай, если кто-то поднимает листовку, потому что единственные люди, которые могут там находиться… Погодите! Одри Касл? Дочь Лео Касла? Племянница Алекса Касла?