Покончив со стрельцами, Петр продолжил преображать облик русского человека на европейский лад. Вслед за атакой на бороды царь произвел революцию в моде. На пиру у Лефорта он вновь вооружился ножницами и стал укорачивать на гостях длинные полы кафтанов и широкие рукава, объясняя свои действия тем, что подобная одежда неудобна, сковывает движения, препятствует активному образу жизни. Особенно нелепым и уродливым царь считал одеяние крестьянина – мешковатое и бесформенное. За отсутствием карманов, мужики носили бумаги в сапогах, а деньги во рту. Не меняющийся столетиями византийско-татарский стиль одежды олицетворял созерцательный, степенный, склонный к роскоши, неге и лени восток. Разворачивая страну лицом к западу, следовало заимствовать новые образцы платья, более пригодного к жизни деятельной и практичной. Царь полагал, что изменив свою наружность, русские быстрее преодолеют психологический барьер, веками разделявший их от европейцев. Одежда формирует не только внешний образ человека, но и влияет на внутренний мир – мысли, дух, чувства, взгляды, мотивацию и стремления, формирует стиль жизни, систему ценностей и эстетических представлений.

В первую очередь новая мода касалась городов, как мужчин, так и женщин. Разнообразные образцы немецких, французских, саксонских и венгерских костюмов были выставлены для ознакомления на всеобщее обозрение. Вместо дорогой материи – бархата, парчи и шелка – настоятельно рекомендовалось использовать более дешевое сукно. Для приобретения нового гардероба отводился определенный срок, после которого за ношение упраздненных азиатских кафтанов в общественных местах полагался штраф. В народе поползли слухи, что настоящий русский царь умер в странствиях за границей, а вернувшийся – подмененный, немец, антихрист. В сознании подавляющего большинства просто не укладывалось в голове, что православный государь мог так ненавидеть традиции русской старины. Но Петр меньше всего обращал внимание на глухой ропот снизу. Он тесно общался с представителями низших сословий с самого раннего детства и как никто другой из русской элиты хорошо знал простой русский народ, воспринимал его как ребенка, который не в состоянии понять смысл и значение предъявляемых ему требований, потому следует его научить всему необходимому даже против его воли.

Россия преображалась не только ликом людей, но и внутренним пульсом жизни. Одна за другой начались реформы, которые продолжались четверть века. Петр погрузился в кипучую, полную тяжких трудов и великих замыслов, деятельность. Властно вторгаясь во все сферы жизни страны, царь решительно сметал старые, не отвечающие вызовам времени порядки, вводил новые, ошибался, учился на ходу, терпел поражения, побеждал, но неустанно двигался вперед и тащил железной рукой за собой в будущее застоявшуюся в прошлом огромную неповоротливую страну.

Осенью 1698 года Петр посетил милые его сердцу воронежские верфи, где строился первый российский флот. Вооруженный полученными за границей глубокими знаниями, он не слишком высоко оценил качество строящихся кораблей: лес не просушен, из-за нехватки железного крепежа использовался деревянный; построенные на глазок, многие суда имели недостаточную остойчивость. Исправить все просчеты, которые возможно, царь поручил прибывшему в Россию Корнелиусу Крюйсу, совместно с ним спроектировал и заложил двухпалубный линейный корабль «Божье предвидение», рассчитанный на пятьдесят восемь пушек. В целом Петр остался доволен инспекцией, понимая, что новое дело не всегда сразу хорошо складывается.

Важной задачей государь считал сближение спесивых бояр и иностранцев, преодоление у русских людей предрассудков, считавших иноземцев невысокого происхождения людьми второго сорта, «окаянными и проклятыми». С этой целью по возвращении в Москву он устроил во дворце Лефорта бал, на который пригласил бояр и иностранцев вместе с женами. Петр, демонстрируя приобретенную в Европе некоторую галантность, встречал прибывающих боярынь на крыльце, усаживал всех гостей за один стол, делая вид, что не замечает смущение знатных особ, оказавшихся в сомнительном для них «басурманском» соседстве. После обеда начались обязательные для всех танцы. Подавая пример, царь пригласил на менуэт супругу одного из иностранных послов. Праздник затянулся до поздней ночи. Когда гости решили отправиться по домам, они пали жертвой своеобразного царского чувства юмора. Выход из дворца заблокировала охрана. Извещенный об этом Петр изобразил удивление, пошел справиться у стоявших на часах солдат. Те твердо отвечали, что у них приказ полковника никого не выпускать, даже царя. Петр пожал плечами, сказал, что ничего не может сделать – он всего лишь капитан артиллерии [36] и посоветовал всем подчиниться. Бал продолжался до утра. По задумке царя принудительно-продолжительные контакты русских и иностранцев – самое эффективное средство разрушить стену между ними.

Наряду с бытовыми реформами Петр запускает административные – введение гербовой бумаги, создание органов городского самоуправления (Ратуша), реорганизует Приказы, ограничивает сферу влияния Боярской думы. Отныне по всем важным вопросам царь принимает решения единолично и правит страной указами и распоряжениями, которых за время правления написал собственной рукой более шести тысяч. Суть неограниченной монаршей власти Петр сформулировал в свойственной ему остроумной и афористичной манере: «Царю закон не писан, он сам их пишет». И определил четкую форму законодательных актов: «Законы и указы надлежит писать явно, чтобы их не перетолковывать. Правды в людях мало, а коварства много. Под законы такие же подкопы чинят, как и под фортецию».

Первые его реформы были призваны повысить эффективность управления, ограничить власть воевод в городах, стимулировать развитие торговли и ремесел, повысить поступление налогов в казну. Заботы о делах государственных масштабов не мешали Петру решать и менее прозаические вопросы: чтобы уменьшить людские потери в ссорах и пьяных драках, под страхом кнута или ссылки царь запретил своим подданным носить при себе острые ножи. Другое новшество касалось похорон: покойника следовало хоронить на третий день, а не держать его в церкви неделю и более, как это нередко случалось в зимнее время; при погребении налагался запрет на плач, причитания и вопли, которые расценивались как отсутствие веры в бессмертие души.

В начале марта 1699 года царя постигло горе: умер Франц Лефорт. Несмотря на то, что Петр, взвинченный стрелецким делом, в последнее время поколачивал своего лучшего друга, швейцарец оставался для него самым дорогим человеком. Несмотря на свою легкомысленность, поверхностность и скромные таланты, именно Лефорт близко познакомил царя с миром прогресса и скорее всего был инициатором Великого посольства. Узнав о его смерти, царь в слезах воскликнул: «Нет больше моего друга! Он единственный был предан мне! На кого мне теперь положиться?». Лефорт расстроил свое здоровье пагубным пристрастием к горячительным напиткам. Современники поражались его выдающимся способностям в этом деле: употребив немалые объемы спиртного, он никогда не выглядел пьяным и не мучился похмельем, оставался веселым, разумным, энергичным и обаятельным. Выпив накануне кончины больше обыкновенного, швейцарец всю ночь катался на санях по ночной морозной Москве, сильно простудился и на следующий день слег. Силы быстро покидали его. Когда к умирающему Лефорту пришел пастырь с последним напутствием, тот бесцеремонно выпроводил его, велел слугам принести вина, позвать оркестр и тихо отошел в мир иной под звуки чарующей музыки.