— Короче: отверстия в панелях мы не вырезаем, а выбиваем, — внёс ясность Кроу.

— Правильно. — Штурману понравился тон Кроу. Парень готов вдребезги разнести весь самолёт, а потом сколотить из него новый. — Если возникнут вопросы, обращайтесь к Стрингеру. Он у нас босс, — заключил Моран.

Он отступил на шаг, сложил на груди руки и красноречиво глянул на длинную худую тень Стрингера. После неловкого молчания Стрингер спросил, не обращаясь ни к кому конкретно:

— Кто хотел бы наладить генератор? Свет очень важен.

— Я, — вызвался Белами. Впервые они обращались непосредственно к Стрингеру.

— В механике разбираетесь? — Стрингер словно ступал по зыбкой почве, явно напуганный словом «босс».

— Диплом строителя, — кивнул Белами.

— О! На обшивке правого мотора я сделал грубый чертёж. Это вовсе не проблема — два шкива и рукоятка привода. Удобные шкивы можно найти в аварийной цепи в хвосте — они нам больше не понадобятся. Вместо кабеля используйте изолированный провод для крепления лёгкого груза — это в шкафчиках в задней части салона. Укрепите его на чем-нибудь поблизости от батарей — я их отсоединил на случай короткого замыкания.

Белами вновь кивнул и ушёл.

— Да, вот это крыло, — присвистнул Кроу. — Должно весить добрую тонну.

— Воспользуемся вагами и тросом. В кабине есть стальной рельс и лебёдка, рассчитанная на три тонны груза. Позже я покажу вам, — сказал Стрингер.

Снова установилось молчание. По песку потянулись тени западных дюн, свет приобретал темно-оранжевую окраску.

— Пора, — сказал Моран, и они зашевелились.

Перед самым закатом увидели медленно плывущие по небу тёмные силуэты. Моран подошёл к краю дюн и спросил:

— Ты видел?

Таунс резко обернулся: он не слышал, как подошёл Моран.

— Кого? — он нахмурился.

— Стервятников.

— Угу.

Они проплыли по небу с юга на север, туда, куда ушли трое — Харрис, Робертс и Кобб.

— Фрэнк… Нам ведь здесь долго не продержаться. И нет никакого смысла идти вслед за ними. — Песчаный океан забагровел на севере, на небе заблестела первая звезда. — Стрингер предлагает единственный выход, и мы хотим, чтобы ты был с нами.

Было уже темно, когда они вместе спустились с дюн, а вдали, среди тёмных очертаний самолёта, горела электрическая лампочка и слышался шум инструментов. Кто-то насвистывал.

Металл обшивки был холодный. Белами постоял около него с минуту, прикоснулся языком, как бы пытаясь извлечь влагу, но поверхность была суха. До этого он так же пробовал шёлк навеса, но и он был сух. Ночью ветра не было.

Край восточного горизонта осветился. На руке саднил ушиб. Когда освободили крепление крыла, под его тяжестью сломались козлы и сшибли его с ног.

На песке распростёрся Кроу, уставив взгляд в светлеющее небо.

Белами улёгся рядом.

— Росы нет, Альберт.

— Не было ветра, нет росы.

У Кроу ныло все тело, рот ссохся. Дважды за прошедшую ночь он спускался в салон, находил свою бутылку, брал в руки, встряхивал, прислушиваясь к идущей изнутри музыке, но всякий раз удавалось пересилить себя и не прикасаться к пробке. Новая выдача из аварийного бака будет на рассвете. Вместе с собранным вчера дополнительным галлоном воды осталось на пять суток — по пинте на каждого. Но и думать нельзя о том, чтобы залезть в завтрашнюю норму, потому что если больше не случится росы, это — конец. Пять суток по одной пинте, ещё два дня вообще без воды, и — конец. А Стрингер сказал, на все уйдёт тридцать дней.

— Ты ел финики, Альберт?

— Верблюжий корм не по мне. Не могу проглотить.

Сержант обошёл крыло и упал на песок рядом с ним.

— Привет, радость моя, — сказал Кроу. Ответа не последовало.

Лумис стоял у хвоста, наблюдая, как луч света серебрит горизонт. За считанные минуты свет стал багровым и окрасил дюны — враг пробуждался. Лумис видел, как улёгся на песок Уотсон. Вчера вечером, перед началом работы, Лумис подошёл к сержанту.

— Понимаешь, — попытался он втолковать парню, — этот шанс мы должны испробовать все вместе, а не кое-кто из нас. Ты один из самых крепких. Понимаю, дело не в том, что ты боишься тяжёлой работы…

Сержант зарывал в песок свои босые ноги, обдумывая ответ.

— У нас только один шанс — затаиться и не шевелиться, а если и это не спасёт, то ничто уже не спасёт. Послушай, я — в армии, понял? Завербовался на следующие десять лет, и не спрашивай, почему я это сделал. У меня квартира на Фэнхем Ист, рядом с газовым заводом. Это единственное на свете место, куда я могу сунуться, — там живёт моя тёща и вся чёртова женина родня. Если бы у меня была с собой её карточка, я бы её тебе не показал. Она весит за сто кило, а волосы, как растрёпанный веник, не говорю уж о голосе. Слава богу, у нас нет детишек.