— А что не так с твоими габаритами? По-моему, у тебя отличная фигура.

— Ты мне льстишь, но это приятно. Посуду помоешь?

— К счастью, от этого я застрахован — у меня посудомойка, — сказал Дмитрий, начиная складывать посуду в машинку, — видишь, как удобно? И времени не отнимает.

— Разумеется, у нас ведь еще осмотр библиотеки, — фыркнула Стахова, вставая из-за стола.

— Ты не хочешь мне попутно рассказать, что происходит вокруг тебя? — обняв ее сзади за талию и продвигая вперед по коридору, поинтересовался Рощин.

— Если бы я сама знала…

— Нет, Никуша, так не пойдет. С нашей первой встречи с тобой что-то не так. Ты озираешься по сторонам, боишься темных аллей и резких звуков, а сегодня еще и эта дверь. Согласись — в этом есть что-то неправильное?

— Не спорю. И на твоем месте я бы думала точно так же. Но пойми, Дима, я действительно не знаю, что происходит. Если раньше я хотя бы понимала, что и за что, то сейчас…

— Но ведь это наверняка связано с твоей работой? — Дмитрий ввел ее в небольшую комнату, все стены которой по периметру были заставлены книжными шкафами от пола до потолка. Окно было превращено в подобие беседки — подоконник опущен, расширен и оформлен как небольшой диван мягкими подушками, на одном из оконных откосов был укреплен светильник в виде уличного фонаря. Слева от окна в небольшой нише, оставленной в промежутке шкафов специально для него, стоял небольшой массивный письменный стол с компьютером и настольной лампой, повторявшей форму оконного светильника.

— Господи, как у тебя тут уютно! — ахнула Ника, обведя взглядом кабинет-библиотеку.

— Нравится? Я старался. Вот попробуй, сядь, — он подвел ее к окну и усадил на диван.

Ника сразу же поджала ноги, облокотилась на откос и замерла. Место оказалось идеальным — она могла бы сидеть тут с книгой или ноутбуком остаток жизни.

— Как здесь и была, — пробормотал Рощин, садясь у нее в ногах.

— У меня примерно те же ощущения, — призналась Ника, — как будто я всю жизнь здесь и была. Странно, правда?

— Вовсе нет. Просто мы с тобой очень похожи внутри, поэтому тебе удобно там же, где мне. Но ты ушла от ответа, ускользнула, кобра, — положив руку на ее колено, напомнил Дмитрий.

— Какое милое прозвище, — заметила она.

— Ну, а кто ты? Смотришь как кобра, извиваешься так же. И ускользаешь, едва почуяв что-то неприятное.

— Дима, ты не подумай, что я скрываю что-то. Наоборот, мне было бы куда легче, если бы я могла с тобой поделиться, но вот только я не понимаю, чем именно в этой ситуации. Я пишу о смерти жены одного из совладельцев строительного холдинга «Нортон», они инвесторы «Русской Галактики» — но не думаю, что это как-то связано. Хотя смерть, безусловно, странноватая, а уж то, что было после, — совсем…

Но, кроме этого, она больше ничего Рощину не рассказала. Где-то в душе Ника была уверена, что не стоит посвящать близкого человека во все подробности, чтобы не навлечь и на него неприятности, если они действительно как-то связаны с работой.

— Да… Я бы мог сказать тебе «будь аккуратнее», но что-то подсказывает, что ты вряд ли послушаешься, — проговорил Дмитрий, — поэтому предлагаю компромисс — давай жить вместе.

— Вместе? — тупо повторила Стахова, словно пробуя слово на вкус.

— Да, вместе, вдвоем.

Она растерялась. Артем Масленников, с которым она встречалась несколько лет, никогда не предлагал ей такого варианта. Ему было удобно иметь любовницу с квартирой, куда он либо сам мог прийти когда вздумается, либо имел возможность отправить Нику — опять же если ему так хотелось. Выходные они всегда проводили порознь — Масленников был «воскресным папой». И уж точно ни разу он не предложил Нике съехаться. Он даже замуж ее позвал словно из-под палки, присовокупив к кольцу фразу: «Бери, ты же этого хотела». Кольцо Ника опустила в урну на выходе из аэропорта Шереметьево, откуда Масленников улетал на ПМЖ в Америку. Улетал, бросая ее с ворохом проблем, которые сам же ей и организовал, а на дорожку решил сделать красивый жест, которого Ника, к его сожалению, не оценила.

Рощин же предложил ей жить вместе после короткого знакомства, и в его предложении звучало желание защитить Нику, помочь ей разобраться в проблемах. Она разучилась верить мужчинам как раз из-за Масленникова и теперь чувствовала себя очень неловко. Обижать Дмитрия не хотелось, но и бросаться в незнакомый омут головой вниз — тоже.

Заметив ее замешательство, Рощин придвинулся ближе, взял ее за руки и, прижав их к груди, сказал:

— Я ни в коем случае не давлю на тебя. Даже понимаю, что, наверное, тороплю события. Но я уже говорил, что с самого первого дня боюсь тебя потерять. И мне кажется, что я постоянно должен быть рядом, чтобы ничего не случилось.

— Дима, ты вряд ли сможешь помешать… если вдруг… — запнувшись, отозвалась Ника и, поддавшись импульсу, перебралась к Рощину на колени. — Но со мной ничего не должно случиться, я… я уверена в этом…

— Что-то не слышу я этой уверенности в твоем голосе, дорогая, — прижав ее к себе, проговорил Дмитрий. — Но знай, что я всегда буду рядом, и ты всегда сможешь на меня рассчитывать. На любую мою помощь.

— Ты точно не голограмма? — пытаясь разрядить обстановку, улыбнулась Ника. — Слишком уж ты хорош, чтобы быть настоящим.