Камигами-но-отоме прикрыла рот ладошкой, сдерживая смех. Вернувшись к своей работе, она легкими росчерками кисти написала:

«Кицунэ много шалит, иногда упрямится и капризничает, но при всем этом она не перестает меня бесконечно умилять. Надеюсь что вы, мой дорогой друг, простите мне эту слабость и, когда мы встретимся вновь, сможете быть немного строже с нашими детьми, которых я рискую совершенно избаловать».

Маленькая оборотница меж тем закончила наряжаться и придерживая руками широкие юбки, побрела к зеркалу. Размер одежды был, мягко говоря, не ее. Плечи и рукава свисали, корсаж болтался, юбки волочились по полу длинным шлейфом. Но ведь это все мелочи. Главное, что...

– Красивайа-а-а... как мама! – нараспев, с восхищенным полувздохом произнесла Кицунэ.

Она разглядывала себя в зеркале, прихорашивалась и принимала горделивые позы. Этакая благороднейшая и модная дама.

Но быть красивой когда никто не видит, – неинтересно. Кицунэ так и распирало от желания похвастаться. Она подошла к бабушке, потянула ее за рукав кимоно, но старушка не отреагировала и только, сонно вздохнув, повернулась в кресле с боку на бок.

Кицунэ решила оставить ее в покое. Нехорошо мешать другим отдыхать.

Тихо ступая по мягкому ковру, маленькая оборотница подкралась к леди Хикари и тронула ее за плечо.

– Ма-а-ам.

– Что? – отозвалась камигами-но-отоме, не оборачиваясь и продолжая начертание очередного знака.

– Ма-а-ам, – Кицунэ ласкалась к ней, требуя внимания и тепла. – Ну ма-а-ам!

– Что, лисенок? – Хикари дразнила ее, нарочно не поддаваясь на уговоры.

– Мам, а что ты дела-а-аешь? – мурлыча, Кицунэ сунулась ей под руку.

Девчонка по-прежнему старалась привлечь внимание к себе, в том числе и тоном голоса, но Хикари держалась стойко.

– Пишу письмо своему лучшему другу, великому дайме Торио.

– Тому дедушке, что лежал в комнате во дворце, рядом со странной машиной?

– Да.

– Ух ты! – Кицунэ с интересом посмотрела на листы бумаги, украшенные ровными строчками черных знаков. – А про что ты пишешь?

– Про многое. – Хикари смущенно порозовела. – Про годы одиночества, про радость встречи, про то... что было с нами после...

– Наверное, он очень ждет письма и очень обрадуется, когда получит! Я бы тоже очень обрадовалась, если бы Мичиэ-чан мне написала! А можно я ей напишу?

– Умеешь?

Кицунэ уверенно кивнула и нетерпеливо сграбастала пару чистых листов. Она макнула кисточку в краску, но вдруг задумалась.

– Мам, а как пишется «Здравствуй»?

Хикари показала. Кицунэ, закусив язычок от усердия, в меру сил скопировала ее движение.

– А как написать «Мичиэ-чан»?

Пришлось показывать.

– А как «У нас все хорошо»? А как «Принц Кано – нормальный»?

– Нормальный?

– Ну... не сумасшедший, не злой... не враг.

Хикари тихонько рассмеялась.

Те знаки, которые подсказывала мама, выходили нормальными. Те, что Кицунэ знала сама, были больше похожи на кляксы и размазню. Пыхтя и сопя, Кицунэ исписала половину листа, прежде чем, вздохнув с облегчением, положила кисть.

– Ох, как сложно-то! – возмущенно заявила она. – Но я справилась! Теперь нужно отправить это письмо Мичиэ-чан. А как? С почтовой птицей?

– Думаю, генерал Шичиро найдет по моей просьбе надежный способ доставить письма. Вот только я допишу свое.

– Хорошо. Но ты и про мое не забудь, ладно?

– Как же я могу забыть? – Хикари заверяющее улыбнулась и вдруг хитро сощурилась, глядя на дочку. – Кицунэ-чан, а что это на тебе?

Маленькая оборотница, вспомнив зачем подобралась к маме, подскочила на месте и начала красоваться: «Смотри, смотри, мама, вот какая я»!

– Ох, хулиганка, кто же это разрешил тебе в мой шкаф заглядывать?

Кицунэ сделала донельзя смущенный и робкий вид.

– А ты что, будешь на меня сердиться? – спросила она с обидой в голосе. – Мам... ну не надо! Я же только хотела быть такой же красивой, как ты!

– Не сердиться? – с явно поддельной угрозой, сквозь которую пробивалось неудержимое веселье, отозвалась Хикари. – Как же я могу не сердиться, если ты взяла мое самое-самое любимое платье? Ну-ка отдай!

– Не-а! – ясно понимая, что мама шутит, Кицунэ показала ей язык и, взявшись за юбку руками, дразнящее мотнула пышный купол сначала вправо, затем влево. – Даже у Мичиэ-чан нет такого красивого наряда, пусть обзавидуется! Теперь оно мое! – продолжая дразнить, Кицунэ эффектно повернулась на месте и снова показала маме язык.