— А вы, разумеется, принесли с собой припрятанный диктофон, — с мягкой улыбкой ответил убийца. — Садитесь, мистер Квин. Мои стулья полностью безопасны. За всю свою жизнь я еще не отравил ни одного человека.

— Люди вашего склада все равно рано или поздно начинают делать то, чего раньше не делали, — сказал Эллери, не улыбнувшись в ответ. — Вы совершенно уверены, что не сделали из этого стула электрический? Ну хорошо, будем считать, что это уже слишком, даже для вас.

Он сел, и к его облегчению ничего особенного с ним не произошло.

— Что вы хотите поставить мне в вину, мистер Квин? Нет, разумеется, меня ничуть не беспокоит все, что вы мне сейчас скажете. Все это чистые теории. Никаких доказательств у вас нет. Но я сознаюсь вам — нет, не смотрите на меня, пожалуйста, с такой надеждой, — я созна-. юсь только в том, что есть за мной грех любопытства.

— О, как только полиция узнает, кого и что ей следует искать, — сказал Эллери, — все доказательства будут найдены гораздо быстрее, чем вы полагаете. Во всяком случае, Сэм Джонсон однажды сказал, что строить догадки о полезных вещах — вещь полезная. А что в этом мире может быть полезнее, чем освободиться от вашего присутствия?

— Прошу прощения, но вынужден вам резко возразить. Надеюсь, вы не сочтете меня невоспитанным, если я выпью в одиночку? — осведомился убийца и налил себе изрядную дозу шотландского виски, положив в него несколько кубиков льда. — Продолжайте, Квин, развлеките меня беседой.

— Не могу обещать, что создам вам хорошее настроение, — ответил Эллери, — хотя думаю, что пару раз нагоню на вас страху.

И он изложил теорию, месяц назад развернутую им в спальне Нино Импортуны. Потом рассказал, что у Питера Энниса и Вирджинии есть алиби, что во время убийства они были в мотеле, а это освобождает их от всяких подозрений. Честно признался, что этот факт расстроил все его расчеты.

— Но я вовсе не желал останавливаться на этом, — продолжил Эллери. — Я унаследовал ирландское упрям. — ство. Мой мозг продолжал думать об этом, и вот теперь оно у меня есть.

— Что именно?

— Доказательство, которого мне не хватало.

— Чушь! — ответил убийца. — Никаких доказательств нс существует.

— Напротив, существует и очень простое. Настолько простое, что я поначалу упустил его из виду. А оно содержится в дневнике Вирджинии, в записях о ее выходе в ресторан с Питером девятого декабря прошлого года, да, кстати, сегодня исполнился ровно год с этого момента. Все-таки есть высшая справедливость. Вы, конечно, знали, что Вирджиния ведет дневник?

— Разумеется.

— Она никому не разрешала читать его, и если бы вы захотели сделать это, вам не удалось бы его найти. Она заверила меня, что хранила все тетради с дневниковыми записями в совершенно надежном месте. Так что вы не могли знать, что Вирджиния написала про тот день. А на>-писала она много и подробно. Я имею в виду, что она описала все в деталях. И вот одна из этих деталей как раз и представляет собой доказательство, о котором я вам сказал. В этом смысле вам не в ч. ем себя упрекнуть — нельзя же считать вашим промахом то, о чем вы не знали и не могли знать. Вы — хитрый противник, один из самых хитрых, которые встречались мне в жизни.

— Лесть вам тоже не поможет, Квин, — сказал убийца. — Давайте рассказывайте вашу сказку дальше.

— Во всяком случае сказочка эта будет пострашнее, чем у братьев Гримм. Все, в чем я обвинял Питера, на самом деле относилось к вам. Вы, а не Питер, были тем человеком, которому пришлось ждать еще девять месяцев, пока Вирджиния станет наследницей своего мужа. Вы, а не Питер, были тем человеком, который понял, что он может утроить наследство Вирджинии, если исключит из игры обоих братьев Нино. Стало быть, вы, а не Питер, были тем человеком, который убил Джулио и умело направил все подозрения на Марко.

Я, безусловно, не могу доказать наверняка, что вы специально подбросили на пол в кабинете Джулио золотую пуговицу от куртки Марко — она могла выпасть у него из кармана совершенно случайно. Но я что-то слабо верю в случай, если этот случай на руку убийце. Я абсолютно уверен, что вы тщательно сфабриковали след на пепле и разорили всев комнате, чтобы создать впечатление, будто в комнате была драка. Ах да, и, конечно же, переставили письменный стол Джулио, о чем я подробно говорил в ходе следствия и не дам себе труда повторять это вам за ненадобностью. Мне кажется, все произошло так: вы до мелочей продумали, как сделать так, чтобы подозрение пало на Марко. Подбросили пуговицу, отпечатали подошву его ботинка на пепле. Вы себе так это представляли: удар слева по голове Джулио будет нанесен спереди через стол, за которым он будет сидеть лицом к вам. Но Джулио расстроил весь ваш план, когда инстинктивно попытался отклониться и повернулся в кресле на сто восемьдесят градусов, когда вы замахнулись на него кочергой. Короче, в момент удара он был к вам затылком, и кочерга пришлась на другую сторону головы.

Прежде чем вы поняли, что теперь разбитой оказалась не та сторона головы, по которой должен бы бить левша, если Джулио сидел лидом к нему, вы уже повернули кресло и опустили голову Джулио на письменный стол. Его кровь залила бумаги и пресс-папье. Тут до вас дошло, что теперь все выглядит так, что убить Джулио мог только правша. Развернуть кресло снова уже было нельзя, потому что стол был залит кровью и сразу стало бы заметно, что стол перемещали. Что оставалось делать, чтобы создать впечатление, будто бил левша? Вы решили эту проблему, оставив тело Джулио в том же положении, головой на столе, но передвинули стол и кресло с трупом несколько вбок так, чтобы стена не мешала левше размахнуться.