Уиккеты были уже совсем готовы, и неподалеку от них красовались две палатки обширного размера, снабженные всеми принадлежностями для отдыха и прохлады состязающихся крикетистов. Но игра еще не начиналась. Два или три героя из Дингли-Делля и столько же городских богатырей забавлялись на чистом воздухе, с величественным видом перекидывая с руки на руку массивные шары. Другие крикетисты в соломенных шляпах, фланелевых куртках и белых штанах бродили около палаток, куда и мистер Уардль повел своих гостей.

Полдюжины приветствий, громких и радушных, встретили прибытие пожилого джентльмена. Все фланелевые куртки выступили вперед, когда он начал рекомендовать своих гостей, джентльменов из Лондона, желавших с нетерпением видеть собственными глазами национальное игрище, которое, нет сомнения, доставит им одно из величайших наслаждений.

— Вам, я полагаю, будет гораздо удобнее в палатке, — сказал один весьма статный джентльмен с туловищем, несколько похожим на резиновый шар, набитый гусиным пухом.

— В палатке, сэр, вы найдете все, что провинция может придумать для столичных гостей, — подтвердил другой джентльмен весьма величавой и мужественной наружности.

— Вы очень добры, сэр, — сказал мистер Пикквик.

— Сюда пожалуйте, — добавил джентльмен с шарообразным туловищем. — Отсюда вы можете увидеть все маневры наших молодцов.

Президент и мистер Уардль вошли в палатку.

— Бесподобная игра… эффект сильнейший… упражнение для физики… мастерство!

Эти и некоторые другие слова стенографического свойства поразили прежде всего благородный слух мистера Пикквика при входе его в гостеприимную палатку. Первый предмет, представившийся его глазам, был — зеленофрачный приятель рочестерского дилижанса, расточавший свое красноречие перед избранным кружком в клубе крикетистов. Его костюм был приведен в немного более исправное состояние, и, вместо башмаков, на нем были сапоги; но это был точно он, испанский путешественник, обожаемый друг донны Христины.

Незнакомец мигом угадал своих друзей. Выступив вперед, он схватил за руку мистера Пикквика и с обычной торопливостью начал усаживать его на стул, продолжая говорить без умолку во все это время, как будто все городские распоряжения состояли под его особенным покровительством и непосредственным надзором.

— Сюда… сюда… отменная потеха… бочки пива… коньяк первейшего сорта… бифштекс… ростбиф… копченые языки… горчица возами… превосходный день… пулярки… рад вас видеть… будьте как дома… без церемоний… отличная штука!

Мистер Пикквик уселся на указанное место; Винкель и Снодграс также безмолвно повиновались распоряжениям своего таинственного друга. Мистер Уардль смотрел, удивлялся и — ничего не понимал.

— Позвольте, мистер Уардль, представить вам моего друга, — сказал мистер Пикквик.

— Вашего друга! Здравствуйте, сэр. Очень приятно познакомиться с другом моего друга.

Незнакомец быстро сделал антраша и начал пожимать руку мистера Уардля с такой пламенной горячностью, как будто они были закадычными друзьями лет двадцать кряду. Отступив потом шага два назад и окинув собрание орлиным взглядом, он еще раз схватил руку мистера Уардля и, по-видимому, обнаружил даже очевидное намерение влепить поцелуй в его розовую щеку.

— Как вы здесь очутились, любезный друг? — спросил мистер Пикквик с благосклонной улыбкой.

— Так себе, — отвечал стенографический друг, — прикатил… городская гостиница… пропасть молодежи… фланелевые куртки, белые штаны… горячие почки с перцем… сандвичи с анчоусами… отменные ребята… весельчаки… Превосходно!

Мистер Пикквик, уже имевший довольно обширные сведения в стенографической системе незнакомца, быстро понял и сообразил из его лаконических речей, что он, неизвестно какими судьбами, вошел в связь с членами Крикетского клуба, стал с ними на короткую ногу и получил от них приглашение на общий праздник. Таким образом, любопытство ученого мужа было вполне удовлетворено; он надел очки и приготовился смотреть на крикет.

Игра была начата героями Моггльтона. Интерес сделался общим, когда мистер Домкинс и мистер Поддер, знаменитейшие члены славного клуба, отправились, с битами в руках, к своим воротцам. Мистер Лоффи, слава и краса крикетистов Дингли-Делля, должен был бросать могучей рукой свой шар против богатыря Домкинса, а мистер Строггльс был выбран для справления такой же приятной обязанности в отношении к непобедимому Поддеру. Другие игроки были поставлены в различных частях поля для наблюдений за общим ходом, и каждый из них, как и следовало ожидать, поспешил стать в наклонную позицию, опершись рукой на колено, как будто собираясь подставить свою спину для первого прыжка мальчишки, который должен открыть игру в чехарду. Дознано долговременными опытами, что искусные игроки иначе и не могут делать наблюдений. Этот способ созерцания мистер Пикквик в своих ученых записках весьма справедливо называет «наблюдением а posteriori».

Позади воротцев остановились судьи; счетчики приготовились считать и отмечать перебежки. Наступила торжественная тишина. Мистер Лоффи отступил на несколько шагов за воротца Поддера и приставил шар на несколько секунд к своему правому глазу. Доверчиво и гордо мистер Домкинс приготовился встретить враждебный шар, и глаза его быстро следили за всеми движениями Лоффи.

— Подаю! — раздался громовой голос баулера.

И шар, пущенный могучей рукой мистера Лоффи, быстро полетел к центру противоположных ворот. Изворотливый Домкинс был настороже; шар, встреченный его битой, перескочил через головы наблюдающих игроков, успевших между тем нагнуться до самых колен.