И мистер Пикквик от избытка душевных волнений высунул свою голову из окна, чтоб удобнее любоваться на лазурное небо и цветущие поля. Запах свежего сена и сотни благоуханий от цветов маленького сада наполняли воздух перед окнами прекрасной дачи; зеленые луга сияли под утренней росой, блиставшей на каждом листке, и птицы стройным хором заголосили свой концерт, как будто в трепещущих каплях росы скрывался для них источник вдохновений. Сладостное и очаровательное мечтание осенило душу великого мужа.

— Джо!

Этот прозаический звук весьма неосторожно и некстати порвал нить размышлений, уже начинавших приходить в стройный, систематический порядок в голове глубокого мыслителя. Мистер Пикквик взглянул направо: никого не было; взглянул налево: тоже никого; он возвел свой взор на небеса, но и там не оказалось ни одного подозрительного предмета. Затем великий муж отважился на действие, которое бы всего скорее пришло в голову обыкновенного человека: он взглянул в сад и в саду увидел мистера Уардля.

— С добрым утром, мистер Пикквик, — проговорил почтенный джентльмен, проникнутый, очевидно, чувствами поэтических наслаждений. — Чудесный день, не правда ли? Хорошо, что вы рано встаете. Выходите скорее к нам. Я буду вас ждать.

Мистер Пикквик не заставил повторить любезного приглашения. В десять минут туалет его был кончен, и через десять минут он был в саду подле веселого старичка.

— Вот вы как! — воскликнул мистер Пикквик, заметивший с некоторым изумлением, что товарищ его держал ружье в руке и что другое ружье лежало на траве подле него. — Что вы хотите с этим делать?

— Ваш друг и я собираемся перед завтраком немного пострелять, — отвечал добродушный хозяин. — Ведь он хорошо стреляет?

— Да, мой приятель говорит, что он отличный стрелок, — подтвердил мистер Пикквик, — мне, впрочем, еще не случалось видеть его искусства.

— И прекрасно: стало быть, вам предстоит удовольствие быть свидетелем нашей забавы. Что это он так долго нейдет? Джо, Джо!

Жирный детина, освеженный живительным влиянием утренней погоды, был, казалось, на этот раз усыплен не совсем, а только на три четверти с дробью. Немедленно он вышел на крыльцо.

— Ступай, Джо, позови этого джентльмена и скажи, что мы с мистером Пикквиком станем ждать его у деревьев перед грачами. Ты покажешь дорогу.

Сонливый толстяк поворотил налево кругом, а мистер Уардль, как новый Робинзон Крузо, положил на плечо оба ружья и вышел из садовой калитки.

— Вот мы здесь и остановимся, — сказал пожилой джентльмен, когда он и мистер Пикквик подошли к деревьям, унизанным на своих верхушках гнездами грачей.

— Что ж мы станем делать? — спросил мистер Пикквик.

— A вот увидите.

Пожилой джентльмен принялся заряжать ружье.

— Сюда, господа, сюда! — воскликнул мистер Пикквик, завидев фигуры господ Снодграса, Винкеля и Топмана.

Пикквикисты только что вышли из садовой калитки и направляли свои шаги к жилищу грачей. Жирный детина, не зная точно, какого именно джентльмена должен он позвать к своему хозяину, пригласил их всех до одного, рассчитывая весьма благоразумно, что в таком случае не будет никаких недоразумений.

— Поздненько вы встаете, мистер Винкель, — проговорил пожилой джентльмен. — Исправный охотник не станет дожидаться солнечного восхода.

Мистер Винкель отвечал принужденной улыбкой и принял поданное ружье с такой прискорбной физиономией, которая, в метафизическом смысле, могла бы скорее принадлежать невинному грачу, томимому предчувствием насильственной смерти.

Пожилой джентльмен свистнул и махнул рукой. По этому знаку двое оборванных мальчишек, выступивших на сцену под дирекцией нового Ламберта1 в детской форме, начали карабкаться по сучьям двух ближайших деревьев.

— Зачем здесь эти ребята? — спросил мистер Пикквик взволнованным тоном.

Ему вдруг пришло в голову, что несчастные мальчишки, в надежде приобресть скудную плату за свой риск, промышляют тем, что делают из себя живые мишени для пуль неопытных стрелков. Его сердце облилось кровью.

— Им надобно начать игру, ничего больше, — отвечал, улыбаясь, мистер Уардль.

— Что?

— Начать игру, то есть, говоря на чистом английском наречии, расшевелить грачей.

— Только-то?

— Да. Вы успокоились?