И вообще Оленька Журавлева выглядела в высшей степени нормальной женщиной, работала терапевтом, и невозможно было даже вообразить, что она в рваной, нищенской одежде просит милостыню возле Яузского бульвара! Да Эмма Петровна просто не допустила бы, чтобы у ее обожаемого сыночка была такая невеста – со странностями!

Уже безо всякой надежды Павел попытался разговорить невесту Викентия, но в лице ее ничего не дрогнуло, когда та услышала имя – Дезире…

Это была, бесспорно, не она – просто похожий женский тип, но Павла все равно неудержимо тянуло к этой женщине. Его тянуло к ней, потому что она была похожа на Дезире.

А когда она так мило и так просто объяснила ему, почему он должен помириться со своим отцом… Он тогда почти влюбился в нее!

Но поскольку Оленька Журавлева являлась настоящей, стопроцентно нормальной женщиной, то она, очаровав, тут же все и испортила. Неуемное любопытство, склонность к сплетням, вздорный характер… Все это в какой-то момент вдруг проявилось в ней. Боже, совсем не Дезире!

Собственно, подарок он ковал не ей, а Дезире. Но поскольку найти Дезире не было никакой надежды, железную кувшинку он отдал Оленьке Журавлевой.

Павел отбросил книгу и вышел на балкон.

Внизу, в вечерних сумерках, стоял Силантьев и рисовал закат.

– Ярослав Глебович!

– Да? – тот поднял голову вверх. Под левым глазом сиял отчетливый синяк.

– Ярослав Глебович, вы куда тот портрет дели?

– Какой портрет?

– Ну, тот, Ольгин…

– А-а, вот вы о чем!.. – Силантьев снова склонился над холстом. – Я его продал.

– Кому?

– Кому-кому… Ее жениху, конечно!

Пожилая дама долго жаловалась на бессонницу, колотье в боку, приступы сердцебиения, головокружение, на повышенный аппетит, с которым совершенно невозможно бороться, и плохое настроение по утрам.

Оля рекомендовала ей успокаивающие ванны и запретила долго находиться на солнце.

Дама немедленно принялась рассказывать о своем муже, какой тот бесчувственный болван.

– Тридцать лет с ним живу, и никакой от него помощи… Весь дом только на мне держится! У вас, Ольга Витальевна, есть дети?

Оля сказала, что нет.

Дама тут же начала объяснять, как надо правильно их воспитывать, чтобы не сделать тех же ошибок, какие она, дама, совершила в свое время.

Оля слушала даму, а сама смотрела на подарок Павла, стоявший тут же, на ее рабочем столе. Цветок кувшинки на листке, слегка изогнутом – словно он покачивался на воде, растревоженной взмахом весла.

Оставить подарок дома она не решилась, поскольку все сразу бы догадались, откуда он. Эмма Петровна ужасно рассердилась бы, а Викентий… Нет, лучше не устраивать лишних ссор.

Хватало и того, что уже который день подряд Эмма Петровна заводила долгий разговор на тему «мой сын достоин лучшего, и любая девушка была бы просто счастлива, что рядом с ней такой мужчина, а вот некоторые своего счастья не понимают…»

– …ну, так я к вам завтра еще зайду? – сказала дама, поглядев на часы. – Вы, Ольга Витальевна, удивительный специалист, еще ни один доктор не относился ко мне с таким вниманием!

– Да-да, конечно, заходите… – рассеянно произнесла Оля.

Дама ушла. Оля приняла еще нескольких пациентов, а потом, ближе к обеду, их поток иссяк.

– Душно как… – в кабинет, гремя ведром, заглянула техничка Кира Семеновна. – Кажись, гроза будет.

Оля подошла к окну.

В самом деле с востока надвигалась туча. «Надо торопиться… Зонтика-то у меня нет!»

Оля переоделась и выскочила в санаторный сад. Густой воздух, настоянный на аромате роз, буйно цветущих на клумбе, – такой липкий, тяжелый, сладкий, что каждый вдох давался с трудом. «Точно – грозы не миновать!»

Она махнула рукой охраннику, а за воротами вдруг нос к носу столкнулась с Павлом.

– Опять?! – сердито сказала она.

– Что опять?

– Опять ты преследуешь меня!

– Я не преследую, я… – он пятерней зачесал волосы назад. – Я сам не знаю, что со мной происходит!

– А я-то чем могу помочь? – раздраженно бросила Оля на ходу.

Сизая туча стремительно приближалась, даже птицы в кустах замолкли.

– Я должен тебе кое-что рассказать… Помнишь, мы катались на лодке, и я спросил про Дезире?..

– А, не можешь забыть свою первую любовь, – небрежно пожала плечами Оля. – Или Фаня являлась твоей первой любовью, а Дезире – была под номером два?

– При чем тут первая любовь! – с досадой произнес Павел. – Это было недавно – весной!

– Что? – Оля едва не споткнулась на узкой тропинке. Раздался первый раскат грома, и мурашки побежали у нее по спине. В животе похолодело, точно она проглотила целиком брикет мороженого.

– Пожалуйста, не убегай! – умоляюще произнес Павел, хватая Олю за плечи. Прикосновение его тяжелых, жестких ладоней…