Черт бы побрал холода и камины! Только не сейчас! Только не сейчас, черт побери! Если это неизбежно, пусть хотя бы позже, хотя бы через час… Мне нужна ясная голова, чтобы потренироваться с Дианой. Только не сейчас… Я боялся, что третья охапка добьет меня, но все обошлось.

Занавес, отгородивший иглы, еще не растаял. Еще удерживал их.

Диана невозмутимо позвякивала ножом и вилкой по блюду, не обращая на меня внимания.

Ну хоть за это спасибо… Если бы она была внимательнее, могла бы и заметить, что нормальные люди так, скособочась, чтобы весь вес на левой руке, охапки дров не носят.

Я присел к столу. Осторожно положил руку на столешницу, – кажется, приступ мы обхитрили. Не насовсем, но мне хотя бы час выиграть…

Выиграю ли? Струны в руке все натягивались, взводя иглы.

Тепло! Тепло помогает! Если накрыть ладонь левой рукой и еще подышать… Я почти так и сделал, но вовремя опомнился. Покосился на Диану. Нет, не заметила.

Я подошел к камину, протянул руку к огню – вот так, да. И тепло, которое мне нужно, и естественность, которая необходима…

– Что у вас с рукой? – спросила Диана.

Кажется, я вздрогнул. Медленно обернулся:

– Что?

– Вы прекрасно слышали, Влад, – сказала она, не глядя на меня. – Что у вас с рукой?

Я старательно оглядел рукав правой руки, потом левой. Поглядел на нее:

– Где?

– Не надо, Влад, прошу вас, – погрустнела Диана, все еще глядя в блюдо. – И впредь так не делайте. Вы совершенно не умеете лгать – красиво… Вы касались приборов так, будто это провода под напряжением. И дрова в поленницу скидывали, будто это ядовитые змеи… – Она положила нож и вилку на стол. Посмотрела мне в глаза: – Карина?

– Хоть бы и так, что это меняет?

– Странно, что вы вообще выжили.

– Я живучий.

Я отвернулся к камину и, теперь уже не скрываясь, протянул руку к самому огню. Тепло должно остановить приступ. Задержать. Оттянуть.

– Вы либо очень наивны, либо очень смелы, – наконец сказала Диана. – Вы понимаете, что это такое?

– Лучше вашего.

– И сколько же, вы думаете, еще проживете? С этим?

– Достаточно. Мне нужно не так уж много времени… Мне хватит.

– Достаточно для чего? Вы все же не понимаете, боюсь… Если ничего не делать, дальше будет только хуже.

– Хуже некуда, – сказал я, глядя в огонь и прожаривая руку над огнем так близко, как только мог терпеть. Кажется, это помогало. Приступ все-таки отступал… – Что-то делать уже поздно.

Она не сразу ответила. А когда заговорила:

– Ах вот оно что… – почему-то мне показалось, что на ее губах опять играет улыбка.

Не понимаю, откуда бы взяться тут радости, но ее голос… Я обернулся. Она смотрела на меня прищурившись. С веселым любопытством.

– Вот оно как… – повторила она и на этот раз откровенно забавлялась. – И сколько же, позвольте осведомиться, вы себе отмерили?

– Вы поели, Диана?

Я взялся за стул сбоку от стола – четвертый из пяти, еще чуть ближе к Диане, чем утром, но только теперь я не мог обеими руками приподнять его и выдвинуть. Мне пришлось тащить его одной рукой, наклонив назад, царапая ножками паркет. Резная спинка вырывалась из пальцев, как я ни цеплялся. Тяжелый, зараза…

– А вам не пришло в голову, что этот приговор вовсе не окончательный? Если увядание и старость можно превозмочь, то что уж говорить об этом…

Резное дерево выскользнуло из пальцев. Массивный стул тяжело грохнул об пол передними ножками.

– Не приходило… – покивала Диана. – А между тем в этом отношении мужчины ничем не отличаются от женщин. Это более чем возможно…

Я пытался опять взять стул за спинку и приподнять, но пальцы скользили по деревянным узорам, никак не в силах вцепиться… Я словно со стороны наблюдал за тем, как кто-то пытается взяться за стул…

Нет, нет! Она… Это опять вранье, очередная ее ловушка…

– Мой господин так побледнел…

– Вы не жаба, Диана. Откуда вам знать?

– Я не белолунная, – признала Диана. – Но разве это что-то меняет? Впрочем… Если мой господин мне не верит, что само по себе разбивает мое сердце… Вы ведь видели Петра?

– Усатый вашей подружки-жабы?

– Петр. Как думаете, сколько ему было?

Я ничего не сказал.

Выглядел он лет на тридцать, ну сорок от силы – бывают здоровяки, что прекрасно сохраняются и в сорок, крепче любого юнца… Но я помню те выцветшие черно-белые фотографии. Слишком хорошо помню.

– Моему господину достаточно лишь приказать, – улыбнулась Диана.

– Но вы ведь не жаба, Диана…

– Я не белолунная, но ведь и белолунные кое-чего не могут… Ради моего господина я готова расплатиться за него как за себя… Моему господину достаточно щелкнуть пальцами. – Диана с улыбкой показала, как именно.