Я опять забываюсь сном и вдруг просыпаюсь опять среди ночи и с тревогой ощущаю, что лежу между двух спящих женщин, и пытаюсь незаметно вылезти из постели.

Вскоре мне это удается, и я с ужасным беспокойством вглядываюсь в их спящие улыбающиеся лица, фонарь с улицы помогает мне разглядеть их фантастические улыбки в темно-синих и желтых тонах. Во сне они обнимают друг друга, а где-то далеко в подсознании они думают, что обнимают меня.

Я тихо одеваюсь, словно пугливая змея, с опаской выползаю в коридор. В коридоре стоит полусонный Иван Иваныч, который с нетерпением расспрашивает меня, не видел ли я у себя в комнате пропавшей куда-то Матильды.

Я глупо ему улыбаюсь и сосредоточенно вру, пытаясь казаться спокойным, хотя внутри у меня происходит все та же мучительная борьба, в которой, я знаю, выживает лишь только безумно сильнейший. Иван Иваныч с трудом верит мне, но в комнату войти не решается, осознавая, что там все-таки находится Мария, и потом я чувствую, как ему хочется мне верить, как и во все доброе и простое. Иван Иваныч не верит в Бога, и даже не верит людям, но с некоторых пор, как в нашем доме появилась Мария, он стал мне больше доверять.

С виду доверчивый и простодушный, он стоит со мной в коридоре и долго беседует на отвлеченные темы, чтобы показать мне, что он меня ни в чем не подозревает и даже очень уважает и как бывшего супруга своей нынешней супруги, и как соседа по квартире.

Неожиданно он предлагает мне выпить, и я охотно иду с ним на кухню, где он из холодильника достает французский коньяк. Мы его пьем небольшими рюмками и довольно быстро пьнеем.

– Завтра выходной, так что можно, – машет мне рукой Иван Иваныч, – кстати, я совсем забыл про селедку в холодильнике! – и тут же достает селедку, и мы заедаем ею французский коньяк.

– Кстати, адюльтер – не такая уж редкость на нашей русской возвышенности, – подмигивает мне левым глазом Иван Иваныч.

– Вы, наверное, хотели сказать, низменности, – шепнул я уже с удивлением и спьяну.

– Неважно! – неожиданно бьет кулаком по столу Иван Иваныч, – вот ты мне лучше скажи, ты еврей или не еврей?!

– Ну, допустим, еврей, – морщусь я от попытки докопаться до мысли Ивана Иваныча.

– А почему тогда, скажи, тебя выгнали с работы?! – с ехидной улыбкой щурится на меня Иван Иваныч.

– Крыша поехала, – недоверчиво глядя на него, отвечаю я.

– Нет! Тут все-таки что-то не так, – смеется Иван Иваныч, – не может быть, чтобы у еврея крыша поехала!

– Но вы сейчас живете с моей бывшей женой, – шепчу я, – и, наверное, она вам все про меня рассказала!

– В том-то и дело, что не все, – уже хмурится Иван Иваныч, – я же говорю, что тут что-то не так! А потом, скажи, куда все-таки подевалась среди ночи Матильда?! Почему она от меня исчезла?! Почему?!

– Вы, кажется, Иван Иваныч, перепили немного, – я попытался удержать в руках рюмку, которая почему-то выскальзывала из моих рук.

– Ну и пусть я перепил, – взревел дремучим медведем Иван Иваныч, – но разве это что-то меняет между нами?!

Или ты думаешь, я не знаю, что твоя бывшая, моя нынешняя ходила к тебе по ночам?! Или ты думаешь, раз ты еврей, так значит и умней?! Умней меня русского?! – Иван Иваныч схватил меня за шею и стал с силой трясти, как будто пытаясь добиться от меня какого-то нужного ему ответа.

– Эх, Иван Иваныч, – вздохнул я, оттолкнув его от себя локтем в живот и разглядывая с некоторой жалостью его одиноко распростертое на полу тело, – разве я вас чем-то обидел?! Разве я пришел к вам в ваш дом и отнял у вас вашу жену?! Нет, это вы разрушили мою семью, ну, пусть не разрушили, но завладели, пользуясь моим отсутствием!

– Да уж, – уже спокойно зевнул Иван Иваныч, поднимаясь с пола, – вообще-то, я занял давно уже пустующее место! Матильда думала, что вы окончательно свихнулись, а вы вот вернулись сюда, и никому от этого лучше не стало! Вы же знаете, что Матильда была страшно развратной женщиной, но была-то она такой только из-за вас! Ведь это вы долгими вечерами где-то пропадали, пьянствовали, отворачивались от нее по ночам как от ненужной вещи! Вы даже ее и ревновать ни к кому не могли! Разве не так?!

– Можно подумать, что вы меня очень страшно к ней ревнуете, – усмехнулся в ответ я, – уж, если вы знали, что она ходит по ночам ко мне, так почему тогда не остановили ее, почему не выбросили меня из этой квартиры, или, может, вы думали, что я из-за этого хлама буду с вами судиться?!

Иван Иваныч не стал дожидаться от меня новых оскорблений и ударил меня стулом по голове. Голова моя закружилась, я встал, покачиваясь в разные стороны, а в эту минуту на кухню вошла Матильда, и я упал к ее ногам.

– Что ты с ним сделал?! – закричала на Ивана Иваныча возмущенная Матильда.

– Что сделал, то сделал, – с горькой усмешкой поглядел на нее Иван Иваныч, – и кинулся в комнату собирать свои вещи в чемодан.

– Я сделал ужасную глупость, что женился на тебе, – сказал он, уже одетый второпях и с чемоданом. Матильда в это время положила мою голову к себе на колени и нежно поглаживала рукой, я же слегка поглядывал за всем происходящим из-под полуприкрытых ресниц. Тут же, откинув в сторону удивленного Ивана Иваныча с чемоданом, в кухню вбежала растрепанная и плачущая Мария.