– Так о чем вы беседовали?

– Не помню, – Луферов уставился в пол.

– Я напомню. Вы кое-что рассказывали про деда Семена.

– Да ну! – отмахнулся Луферов, не поднимая глаз.

– Слушай, – сказал Лапин негромко. – Ты ведь свидетель убийства. А со свидетелями случаются неприятности, пока преступники на свободе. Неужели не понятно?

– Я не свидетель! – взвился мужичонка. – Видел только, как его к лодке потащили. – Он осекся, но сообразив, что проговорился, махнул рукой. – Вышел вечером на берег собачку прогулять, чтоб она околела! Жены собачка…

– Сколько их было?

– Трое. Молодые, здоровые. Не местные, таких в городе не встречал.

– Что за лодка?

– «Казанка». И двигун на ней какой-то заковыристый. Заграничный.

– Не «Ямаха», случайно?

– Я откуда знаю!

Дверь открылась, и в кабинет сунулся Луценко. Оглядев присутствующих, поднял руку.

– Заняты? Ладно, я потом.

Лапин придвинул лист бумаги, взял ручку.

– А теперь давайте с самого начала и поподробней. – Он успел лишь набросать «шапку», как дверь опять распахнулась и в кабинет вошел подполковник Мазур.

– Прервись на минуту, срочное дело. А вы, гражданин, подождите в коридоре.

Лапин поморщился, но не нашел, что возразить. Вскоре он понял, что у начальника РОВД нет никакого срочного дела, так, пустой разговор о предстоящей коллегии УВД, на которую подполковник собирался ехать. Знает ли Лапин, что думает о Мазуре высокое начальство? Да откуда, черт возьми?! Мазур, однако, тянул эту бодягу минут пятнадцать, потом взглянул на часы: вот заболтался! И вышел.

Лапин выглянул за дверь. Луферова в коридоре не было.

Гусев выругался, вглядываясь в залепленное грязью ветровое стекло «Карины». В темноте на ухабистой дороге разбить машину было пара пустяков.

– Где же, он собака, загасился? Надо на лодочную сгонять. У него ведь «обяшка» имеется.

Дежурный по лодочной станции долго рассматривал удостоверения незваных гостей, подсвечивая карманным фонарем. Наконец неохотно сообщил.

– Да с час уже, как Луферов на своей «Оби» отплыл. Прибежал какой-то заполошный. Я еще спрашиваю, куда в такую погоду да в темень на этой босоножке попрешь? Он молчком мотор навесил и отчалил. Рюкзаки загрузил, ватники и одеяла…

– Ну, все, только мы его и видели, – подытожил Гусев, садясь в машину. – Заляжет где-нибудь в землянке – ищи-свищи!

– Слушай, – сказал Лапин, – забыл спросить? Тебе почерк, которым составлена вторая опись, не знаком?

– Вроде знаком, да не соображу чей. Хорош на сегодня! Второй час ночи уже.

– Подбрось меня в отдел и дуй отдыхать.

– А ты?

– А я по бабам.

…В кабинете Шувалова, порывшись в бумагах, Андрей нашел рапорт Луценко. Не важно, о чем рапорт. Лапин положил рядом две бумаги: вторую «липовую» опись из дела деда Семена и сочинение замнача ОУР. И криво усмехнулся. Не трудно ведь было и сразу догадаться. Один почерк – к эксперту не ходить! Ладно…

Утром на крыльце райотдела Лапина встретил Гусев. Его лицо Андрею не понравилось.

– Что еще?

– Офицер-отставник, Шуваловский внештатник в больнице. Черепно-мозговая травма, вся харя расквашена и на теле живого места нет.

– При каких обстоятельствах? – деревянным голосом поинтересовался Лапин.

– С ним не больно поговоришь. Промычал только, что поздно вечером на улице избили неизвестные.

– Вот как.

– Ага, вот так. Но я заглянул к нему домой. Он один живет. Воровские ключики опять пригодились. Никто его на улице не встречал. Судя по состоянию квартиры, нагрянули и круто поговорили.

– Трое нездешних мордоворотов?

– Они записки не оставили. Но не исключено. Думаю, Шуваловское досье, если оно и было, нам искать больше смысла нет. – Гусев сплюнул. – Не нравится мне все это. Паршиво как-то оборачивается.

– Ну, займись раскрытием краж белья с веревок. Никто не неволит.

– Да пошел ты! Я к тому, что мы все время косяки порем и везде опаздываем.

– А это потому, – объяснил Лапин, – что сука среди своих. Занятный парень этот ваш Луценко.

– Ну, пока. Завтра к восьми заедешь, – бросил Луценко водителю, спрыгнул на землю и хлопнул дверцей оперативного «уазика».

Машина, пыхнув дымком из выхлопной трубы, укатила. Луценко посмотрел на освещенные окна своей квартиры. Провались ты! Опять домой ночь-заполночь. Ничего, будут бабки – будет другая жизнь. Он направился к подъезду, распахнул пронзительно скрипнувшую дверь. Подъезд встретил его кромешной теменью. Опять пацанва лампочки побила! Надо отловить и пообломать шкодливые ручонки! Он ощупью двинулся к лестнице. Входная дверь за ним захлопнулась.