Надо же – куда просила. Милый погребок, на вывеске виноградная гроздь, обвивающая бочонок. Мы нырнули в полутемный подвальчик, и я осознала, как же замечательно бродить по городу в сопровождении Грода. Его знали все. Боялись и – удивительное дело – искренне уважали.

Нам мгновенно выделили лучший столик. Принесли моё любимое белое Тэлия и исчезли. С волшебной скоростью Эрх получил великолепный набор бараньих ребрышек, я – несколько сортов сыра. Столица как–то сразу показалась не таким уж безнадежно плохим местом…

Час спустя мы пребывали в гораздо более благодушном настроении. Он даже начал разговаривать.

– Травы можно предложить на продажу в лекарском ряду, на краю площади. Хотя лучше тихо поговорить с дворцовым целителем князя, он больше даст.

– Но это без тебя, – кивнула я понимающе. – Решил на время избавиться от меня? Скажи хоть, где его искать.

– Тренировочный зал гвардии ты уже найти в состоянии, – уверенно сообщил этот умник. – Рядом покои лекаря. Все просто.

Я кивнула. Спрашивать о причинах, по которым мой пациент стремился к уединению, было бессмысленно. К тому же пустой кошелек требовал срочного внимания, и оттого дорога к лекарю выглядела особенно привлекательной. Я двинулась по намеченному пути немедленно, коварно оставив Грода разбираться со счетами за вино и завтрак. Погребок явно превышал возможности моего невесомого медно–серебряного бюджета.

До лекаря я не добралась.

Возле конюшни меня перехватил встревоженный паренек. Молоденький, совсем мальчишка, одет как дворцовая прислуга, на куртке герб князя, а не знак Храма, как у вчерашних лакеев. Впрочем, тут надо быть своим человеком, чтобы разобраться, кто кому служит на самом деле. Откуда он знает, что я травница? Здравое замечание рассудка было мною взято на заметку. Но конюх всего–то и попросил осмотреть жеребца, которому внезапно стало худо. Тревога у парня на лице была неподдельная, голос дрожал и срывался. Надеюсь, в лечении лошади без всяких там попыток использования дара нет ничего опасного. Я кивнула и попросила проводить, немножко расстроившись, что Грод не рядом.

Легкое удивление переросло в большую тревогу, когда в глубине предупредительно распахнутого денника я обнаружила знакомого игреневого красавца, однажды уже встречавшегося мне. В Седом бору как раз его подумывал свести Дари, восторженно цокал языком и хвалил, вызывая законную ревность Борза, тогда еще – не моего, княжеского. Тогда игреневый был великолепно хорош собой и совершенно здоров.

Сейчас я видела совсем иного коня. Дрожащего, понурого, с мутным взглядом, тяжело дышащего и едва держащегося на ногах. Любимого гриддского скакуна князя отравили, тут и чутья не надо иметь, чтобы разобраться. Пена на губах, характерный хрип… Полагаясь на опыт Риана, великого знатока коней, могу утверждать, что это здесь зовется «крапивница». Отравление, ведущее к мгновенному отеку гортани. Яд растительный, дали его с кормом. Следов наверняка нет… Зато есть я, чужая травница в деннике игреневого.

Не требуется великий ум и для того, чтобы понять: меня ловко втянули в очень крупные проблемы. Приторно–милая княжна вчера обещала вспомнить о назойливой травнице. Быстро же она исполняет свои планы!

Мысли неслись галопом, не мешая рукам привычно искать нужные средства в неразлучном коробе. Рановато меня позвали, еще можно спасти коня. Полчаса спустя он лежал на боку, взмыленный и жалко дрожащий, а я довольно сидела рядом, склонившись к морде. И гордилась собой. Уже понятно наверняка: к вечеру игреневый забудет о хвори. Скоро встанет на ноги, его надо будет вываживать. Где, кстати, этот трусливый конюх? Наверное, вот он, – решила я, расслышав шаги в коридоре.

Свет померк, заслоненный крупным силуэтом. Обернувшись, я без труда узнала князя. И похолодела от предчувствия еще большей, чем казалось сперва, беды. Взгляд Риннарха был едва ли не более безумен, чем у его несчастного коня. Чутье шепнуло: дело плохо. Опоили темным ядом, мутящим сознание, он теперь за себя не вполне отвечает, кипит злобой. Ох, как бы ему поскорее и попроще объяснить, что я не в чем не виновата, и что меня надо хотя бы судить?

Тарпен шагнул навстречу мне, поднимающейся с колен, протянул руку, вроде бы желая помочь. Я засуетилась, как–то очень некстати забыла, что сама же исказила его память, что меня он не может узнать. Доверчиво дернулась навстречу. А благородный наш повелитель коротко направил раскрытой ладонью подбородок вверх и вбок…

Смерть удивленно хмыкнула, наблюдая, как опыт Риана опять уводит меня от встречи с ней. Позвонки хрустнули, но устояли, рывок прошел по касательной, все же выбросив сознание далеко, на знакомые полированные ступени, ведущие вниз, в невозвратность. Туда бы мне и топать, не будь я снавью. А так – посижу, отдышусь и вернусь. Если будет, куда, едва ли он остановится на достигнутом. Но даже при сумасшедшем везении – ох и больно будет дышать…

Я села на холодный камень.

Рядом проходит грань, из–за которой нет обратного пути. Я рассуждала громко и внятно: тут подслушать некому, да и звук голоса хоть немного подбадривает. Место уж больно жуткое, последнее.

Здесь стояла Сиртэ и звала старшего княжича, а рядом был младший, – рассказывала я самой себе, уверенно тыча пальцем в две ступень чуть ниже. Потом Сиртэ пошла дальше, а жемчуг, как я полагаю, оказался у Атираса–жи. Тогда еще не черный, самый обыкновенный…

В глубине коридора шевельнулась призрачная тень, переливчатый контур на более темном фоне. Сперва я решила – почудилось. Но тень подплыла ближе, и я различила её черты. Маленькая босая илла в застиранном поношенном платьишке с вышитым узором своего рода стояла двумя ступенями ниже. Её лицо было на одном уровне с моим. Усталая, понурая, с запавшими сухими глазами.