Шрифт:
Августин отмечал, что епископ Амвросий одинаково хорошо знал Ветхий и Новый Завет, а также языческих философов и во всех книгах находил аргументы в пользу Церкви. Ему давно хотелось с ним доверительно побеседовать о книгах, философии, но тот был сильно занят и постоянно окружен народом. Остаться с ним наедине не было никакой возможности, хотя доступ в епископский дом оставался открытым для всех и не было обычая докладывать о приходящих. Да и неловко было беспокоить епископа частными беседами.
А вот еще один ключевой момент: Августин уже не в первый раз приходит домой к епископу Амвросию и застает его за тихим чтением…
«Когда он читал, глаза его бегали по страницам, сердце доискивалось до смысла, а голос и язык молчали. Часто, зайдя к нему (доступ был открыт всякому, и не было обычая докладывать о приходящем), я заставал его не иначе как за этим тихим чтением. Долго просидев в молчании (кто осмелился бы нарушить такую глубокую сосредоточенность?), я уходил, догадываясь, что он не хочет ничем отвлекаться в течение того короткого времени, которое ему удавалось среди оглушительного гама чужих дел улучить для собственных умственных занятий».
И это тихое чтение поражало учителя риторики Августина, может быть, не меньше, чем услышанные речи епископа.
У римлян было принято даже в одиночестве читать книги вслух, чтобы на звук воспринимать все красоты слога, звучные обороты и заодно оттачивать собственную речь. А епископ Амвросий читал молча, ни на что не отвлекаясь, чтобы как можно глубже проникнуть в смысл прочитанного.
«Не стремись к внешнему, возвратись в себя самого: истина обитает во внутреннем человеке», – напишет блаженный Августин в «Исповеди».
Епископ Амвросий сочинял и стихи, и церковные гимны.
Тебе молитва теплая, Тебе напевы звучные, К Тебе любовь безгрешная И ум стремится бодрственный… («Вечерняя песнь». Пер. С. Аверинцева)А вскоре Августин убедился, что сочинявший стихи и любивший минуты тихого уединения епископ Амвросий может быть и пламенным борцом.
В начале 386 года Юстина от имени сына издала эдикт, восстанавливающий в правах арианскую партию и позволяющий арианам совершать богослужения. В связи с этим Юстина приняла решение передать арианам одну из базилик города.
В ответ Амвросий, епископ Медиоланский, выступил с гневными речами, говоря, что императорский двор не должен вмешиваться в дела Церкви – цезарям дано право распоряжаться общественной жизнью, но на церковную оно не распространяется. Император принадлежит Церкви, но не стоит над ней – такой была его позиция.
Тогда ариане решили силой захватить главную базилику в Медиолане. Узнав об этом, святитель Амвросий заперся в храме вместе с верными прихожанами и приготовился держать оборону.
Юстина дала приказ осадить базилику. Осада продолжалась несколько дней, но ни к чему, кроме многочисленных жертв, не привела. Амвросию велели явиться в государственный совет, где ему должны были объявить о ссылке.
Но епископ пришел не один, а в окружении большой группы верующих, и Юстине пришлось отступить. Ведь за спиной епископа пока еще стоял престарелый император Феодосий, продолжать конфликт было слишком опасно.
Вскоре от имени сына, Валентиниана Второго, Юстина издала новый указ, где каждому было разрешено исповедовать ту религию, какую он сам пожелает.
Об этих событиях наверняка много говорилось и в доме Августина, и он тоже их обсуждал, но при этом чувствовал, что душа его замерла и находится словно во сне. Его не радовали ни удачная карьера, ни перспектива семейной жизни, ни влиятельные знакомства при дворе. Уже не хотелось ни богатства, ни славы…
«Мирское бремя нежно давило меня, словно во сне», – рассказывает Августин, не понимая, как же ему выбраться из этих невидимых пут, избавиться от постоянной душевной маеты.
Учение Плотина отвратило его от манихейства, но и там чего-то не хватало… Он все чаще вспоминал слова апостола Павла, которые повторял в своих проповедях епископ Амвросий: Буква убивает, а дух животворит (2 Кор. 3: 6).
Но как же разум, знания, философские системы, и как можно понять то, что не видимо и загадочно, – дух?
Однажды Августина навестил дома Понтициан, земляк из Африки, которого часто видели в церкви. Он был удивлен, застав Августина за чтением Посланий апостола Павла. Разговор зашел о книгах, и Понтициан с большим воодушевлением стал рассказывать о египетском отшельнике Антонии. И еще о том, как книга о святом старце в корне изменила жизнь двух его товарищей, которые оставили своих невест и решили стать монахами.