Отрицать традицию и призывать к свободе не позволяли себе даже самые высокодуховные отцы нашей Церкви – все ее уважали, не привязывались к ней, но уважали. Приведу пример. Святой Игнатий (Брянчанинов) умер с православным молитвословом в руках, читал молитвы. А мне сейчас говорят: «Знаешь, ты молись как можешь, „Молитвенник" не обязателен, это нормально». Святая Гора нас учит, у них принят святогорский устав. Почему? Отцы передавали, молодые поколения принимали.

Однажды я был свидетелем очень трогательной сцены, это было в монастыре Хиландар. Я имел счастье служить и быть в алтаре. Я видел, как один хиландарский дьякон учил профессора литургики, епископа, Святогорскому уставу, который отличается какими-то нюансами, порядком некоторых действий от других, и тот епископ, вполне духовно зрелый, спрашивал, как нужно – так или так? Он служил на территории Святой Горы и уважал святогорское предание. Конечно, возможно, и есть какие-то неправильности, возможно, что-то можно усовершенствовать тем или иным образом, но было бы неуважительно менять святоотеческое предание, оно веками хранит святыню, перед ним должно преклониться, преклонить колени. И мы тоже должны уважать Святое Предание, ничего резко не менять, болезнь модернизма и заключается в резких изменениях того, что создавалось веками. Насильственное вторжение в жизнь Церкви опасно во всех отношениях.

– Реформаторы часто ссылаются на практику ранней Церкви.

– Да, это так. Но никто не следит за континуитетом и дыханием Духа. И сейчас устанавливают связь «Я и Священное Писание». Подождите! Разве не было ничего между? Представьте, если бы я пренебрег опытом и благословением моего отца Бенедикта и отца Захарии и сказал: «Эти монахи не имеют значения, я признаю только святого Исаака Сирина или Пахомия Великого!» – и ввел такой устав в монастыре, как в древнем монашеском предании? Знаете, что я сделал бы тогда с братией? Они бы просто разбежались, если бы я ввел те посты, те бдения, послушания, отсечение воли. Попробуем сравнить нашу монашескую жизнь с древней, если узко смотреть, и получим пародию, комедию. Но и сейчас есть жизнь, знаете, Дух Святой дышит, питает нас.

Древние отцы оплакивали нас, тот уровень, на котором мы будем, и те времена, в которые живем, но видели нас как монахов, для них мы и в эти времена, с нашими немощами – все-таки монахи и христиане. О нас говорили: «Не будут иметь подвигов, но будут в таких соблазнах, что, если выдержат, станут больше отцов наших». Что значит «выдержать»? Без ропота нести крест, с верой и благодарностью. Так говорит святой авва Исхирион [90] , один из великих отцов. Это страшные слова, но полные утешения и надежды. Он сказал, что не будет прежних подвигов, будет другая ситуация, но монашество – всегда образ, свет. Конечно, мы, монахи, нередко даем плохой пример, и ответственность лежит на нас, но еще одна из проблем – недостаточное внимание к монашескому преданию и опыту, смещение акцентов на другие источники идей.

– Какие источники вы имеете в виду?

– Имею в виду современную мысль, которая исходит, скажем, из школ, это сейчас становится каким-то новым основанием мысли. Нам нельзя без монашеского предания, это подтверждают и современные монашеские лики, такие как старцы Порфирий [91] и Паисий [92] , Иосиф Исихаст [93] , люди, вдохновенные Духом Святым, Святым Преданием. Сегодня есть множество прекрасных великих душ, но никто их ни о чем не спрашивает, никто. Как сказал кто-то из отцов, кто сегодня посылает свои рукописи на Святую Гору, чтобы их прочли и сказали, можно ли публиковать? Нет, пишут, проходят небольшие рецензии, и, вместо того чтобы за голову схватиться, публикуют, а тираж две тысячи или двадцать тысяч – все, ушло. Григорий Палама все, что писал, отсылал святогорским старцам, чтобы они прочитали, подписали – все игумены, старцы – и заверили собственноручной подписью, что они согласны с написанным. Это основание здравой духовности – недоверие к себе. К сожалению, сегодня мы склонны опираться на собственную мысль, как на гранитную стену, просто не ставим ее под сомнение, а это опасно, очень опасно, духи лжи очень ловко это умеют использовать. Один из представителей еще той монашеской мысли – Феофан Затворник. А в наше время (отец Лука [94] любил его вспоминать) – Серафим (Роуз) – большой духовный ориентир, хотя его труд, подвиг и личность вызывали у некоторых вопросы.

Недавно я был в Грузии, только что вернулся, там я встретил архимандрита Рафаила (Карелина). Я спрашивал его о духовных преемниках нашего времени, и интересно, что первым, кого он назвал как апологета XX века, был отец Серафим (Роуз). Архимандрит Рафаил, который очень сдержан в оценках, называет его богословом в истинном смысле слова, по пророческому духу, духу смирения.

– Черногорию и Грузию часто сравнивают между собой. Поделитесь вашими впечатлениями о Грузии.

– Грузия стала для нас настоящим откровением. Да, я убедился, что есть сходство, особенно когда прочитал удивительную брошюру архимандрита Рафаила «Слава Грузинской Церкви», в которой кратко, но глубоко изложена великая история Грузии. Я был потрясен событиями, страданиями, и вновь подчеркну, мощным влиянием монашеского сознания и предания так называемых тринадцати сирийских отцов. Грузия и сегодня опирается на этих святых, которые дали ей крепкую основу. Один из них, вероятно, известен вам, это преподобный Давид Гареджийский. Я был в Гареджийской пустыни, это чудесное место. В Грузии очень почитаются монахи, те древние монахи, конкретные личности. Есть и праздник шести тысяч мучеников давидо-гареджийских. И не только они почитаются, но и многие другие – святые цари, царицы, мученики, исповедники, и все это аутентично, входите в храмы того периода, посещаете места событий. Там находится и хитон Господа. А какой прекрасный город Тбилиси, действительно прекрасный, и вообще вся атмосфера, много храмов, много монастырей, и какой там Патриарх!

– Вы с ним познакомились?

– Не просто познакомились, но чудесным образом, войдя в алтарь во время воскресной литургии, взяли у него благословение, а потом он пригласил нас на обед. Мы были у него, пятеро нас и три епископа. Патриарх – великая личность, его очень уважают, и не только народ, но и государственные структуры, а его имя и дело видны на каждом шагу, действительно на каждом шагу. Такие впечатления у меня: Грузия святая земля, великая святыня и народ удивительный, мы Промыслом Божиим с ним познакомились. Когда мы решили туда поехать, люди, простой народ, нас спрашивали: «Грузия? А что там?» Мало кто знает.

А там удел Богородицы, земля, где были апостолы – Андрей Первозванный, Симон Кананит, апостол Матфей, равноапостольная Нина, огромная традиция, и не только новозаветная, но и ветхозаветная. И грузины очень нам близки. Там мы чувствовали себя как дома – и в том монастыре, где мы остановились, и среди людей, с которыми встречались, и вместе с братией, которая нам помогала по благословению архимандрита Рафаила. Поверьте, что мы понимали друг друга даже в таких тонких нюансах юмора, которые очень трудно понять, а юмор требует достаточно глубокого родства. Очень мы удивлялись этим совпадениям и близости.