Как-то на вечеринке у Фрэнка она встретила Эрона Дайамонда, знаменитого менеджера.

— Как дела, девушка? — прокричал он, подходя к ней.

— Превосходно, Эрон, — ответила она, наклоняясь, чтобы поцеловать его в лысую макушку. Его гладкая голова была похожа на изваяние — символ удачи и везения, так сказать, отполированный Будда.

— Тогда почему у тебя вид, как у облезлой кошки?

Она не обиделась на него. Дайамонд не церемонился в выражениях, но сердце у него было доброе — такое сочетание возможно только в мире кино.

— По-моему, я выгляжу неплохо, Эрон, — возразила она.

— Не-а. Ты не способна выглядеть плохо, тебе это недоступно, но вид у тебя несчастный. Как дела на любовном фронте?

— На любовном фронте comme ci comme ca . — Она махнула рукой.

— Как работа?

— Скорее comme ci, чем comme cа , я бы так сказала.

— Эти подонки из твоей студии говорят, будто ты уже не та, что прежде. Тебе это известно, не так ли? Кажется, они скорее разорятся к чертям собачьим со своей “Клеопатрой”, чем дадут тебе возможность работать.

— Они предлагали мне кое-что… Но мне не понравилось.

— Bubkis , так? Они надеются, что ты отклонишь все их предложения, чтобы потом подать на тебя в суд за нарушение контракта. Слушай, у меня есть сценарий, по мотивам старого фильма “Моя любимая жена”; там снимались Айрин Дан и Кэри Грант. По-моему, Дино хочет сыграть в фильме по этому сценарию. Он будет называться “Что-то должно произойти”. Сценарий потрясающий — хорошая, умная комедия, как раз для тебя. Давай я поговорю с ними.

— Гм. — Ее привлекала идея работать с кем-нибудь из тех, кто ей нравился , например с Дином Мартином. Дино, она была уверена, защитит ее перед администрацией студии, если у нее возникнут какие-нибудь сложности. — Я посмотрю сценарий, Эрон, — сказала она. — Пришли мне его.

— Значит, договорились. Завтра же получишь. — Дайамонд похлопал ее по мягкому месту и исчез в толпе, как будто его и не было вовсе, но на следующее утро сценарий лежал у нее дома.

Прочитав его, она согласилась, что, возможно, это как раз то, что ей нужно. Это была история о женщине, которую семь лет считали умершей, но она возвращается из небытия и узнает, что ее муж женился на другой. Диалог был написан интересно, остроумно, но не вычурно — как раз такой стиль ей и нравился. Ее роль была окрашена некоторыми элементами комизма, и она знала, что сумеет достойно изобразить это на экране.

Ее жизнь наконец-то стала налаживаться.

Но тяжелая болезнь подкосила ее.

Как только я узнал, что Мэрилин находится в одной из больниц Нью-Йорка, я немедленно поехал к ней. На этот раз ее удалось поместить в больницу без лишней огласки. Когда я приехал, она отдыхала в уютной палате и вид у нее был спокойный, хотя она казалась худой, как Одри Хепберн.

Здоровье Мэрилин пошатнулось. Тяжелые болезни обрушивались на нее одна за одной. Сначала врачи в Лос-Анджелесе в срочном порядке положили ее в больницу “Ливанские кедры”, где ей сделали операцию на поджелудочной железе. После этого она улетела в Нью-Йорк, — очевидно, чтобы повидаться с Джеком, — но там у нее возникли боли в желчном пузыре, и ей срочно пришлось делать еще одну операцию.

Увидев Мэрилин в больнице, я впервые заметил, что у нее очень тонкая кость.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил я, целуя ее.

— Нормально. Правда, врач очень милый. Он обещал, что шва почти не будет заметно, и выполнил свое обещание.

— И что, не болит?

— Почти нет. Когда я лежала в “Кедрах”, там лечилась и старая знакомая посла, Марьон Дэйвис. У нее рак. Она позвонила мне и сказала: “Похоже, что мы, блондинки, разваливаемся на ходу”. Я с ней согласна.

— Я не сказал бы, что ты разваливаешься на ходу.

— О, ты готов сказать все, что угодно, лишь бы не расстраивать меня, — отозвалась она, и в данном случае это был не комплимент.

— Мне сказали, что вся киностудия в панике.

— Ну их всех к черту, — ответила Мэрилин милым голоском маленькой девочки. — Что я могу поделать, если у меня отказали поджелудочная железа и желчный пузырь.

— Это ужасно.

Мэрилин пожала плечами.

— Самое ужасное, что я ведь ехала повидаться с Прези. Каково, а? Отменить встречу с президентом Соединенных Штатов Америки! Он, правда, не обиделся. Прислал мне овчину, чтобы я подкладывала себе под спину, когда лежу в кровати. Эту овчину он подкладывал себе после операции на позвоночнике. Он сказал, что это ему очень помогло. А я ответила, что повезло овце, потому что на ней спал Джек Кеннеди!

Мэрилин рассмеялась. Настроение у нее было неплохое, если учесть, что меньше чем за месяц она перенесла две серьезные операции.

Не желая расстраивать ее, я умолчал о том, что владельцы всех крупных киностудий получали злобные анонимные письма, авторы которых грозились предать широкой огласке связь Мэрилин с Кеннеди, а также другие факты, и тогда доброе имя братьев Кеннеди будет навсегда опорочено, а “его шлюхе” придется распрощаться с кинематографом. Директор одной из киностудий показал мне эти письма, и тогда я понял, почему администрация компании “XX век — Фокс” никак не решится предоставить Мэрилин работу, — они боялись скандала.