Я был просто потрясен этими откровениями, но постарался не выдать своих впечатлений.

— Люди, с которыми вы имеете дело, платят только за успех, Пол. Не думаю, что их устроят ваши рассказы о “непригодном материале”.

— Им придется с этим согласиться, Дэйвид. Мои люди сделали что обещали. Они не виноваты, что ничего не вышло. Они рисковали. Тратили свои деньги. Они имеют право получить то, что им было обещано.

— Я не знаю ни о каких обещаниях.

— Ну хорошо, возможно, это были не обещания, а, скажем, обнадеживающие намеки. А вместо этого, смотри, что получается! Момо был задержан агентами ФБР по пути в Мексику. Его продержали несколько часов. А ему это не очень приятно, потому что он был с любовницей. Карлос Марчелло — знаешь такого?

Я угрюмо кивнул.

— Карлоса выслали в Гватемалу, прицепились, к тому, что у него, видите ли, не все в порядке с гражданством. Его посадили в самолет, вывезли из страны и бросили там посреди леса. Послушай, ты должен понять, что в данном случае поставлено на карту. По поводу кубинского дела Момо обратился к Джонни Роселли, а Роселли — к Мейеру Лански. Они сели возле бассейна в отеле “Довиль” в Майами, и Роселли обрисовал ему весь расклад. Лански обратился к Карлосу Марчелло и Санто Траффиканте — они знают Кубу как свои пять пальцев… Момо не мог заручиться поддержкой всех этих людей, не дав определенных обещаний, а теперь он оказался в глупом положении, его перестали уважать… А в его бизнесе это просто опасно , Дэйвид. Кроме того, и Хоффа с него не слезает. В общем, ему не позавидуешь.

— Моим людям тоже не позавидуешь, Пол.

— Это так, но у них большие полномочия, Дэйвид, у твоих людей. Мои люди ведь не сидят в Белом доме. Во всяком случае, пока. — Он рассмеялся. — И они злы, как черти.

— Сейчас наша главная забота — чтобы они держали язык за зубами.

Пол оскорбился.

— Дэйвид, все они — надежные ребята. Болтать не станут. Проблема не в этом. Проблема в том, что вы должны отнестись к ним по совести. Они считают, что вы поступили неверно, выпихнув из машины посреди эти чертовых джунглей Карлоса Марчелло. А он в мягких туфлях из крокодиловой кожи, которые стоят пятьсот долларов, и ему говорят: “Дальше иди пешком”.

Я прекрасно понимал их недовольство. С Марчелло я однажды встречался, когда был в Гаване еще при прежнем режиме. По нему сразу было видно, что он не привык ходить пешком.

— Они хотят, чтобы с ними обходились по-честному, — подчеркнул Пол, закончив есть яичницу и тщательно вытирая рот. Даже в неярком освещении зала было заметно, как переливается на его мизинце бриллиантовое кольцо, — единственный признак того, что он в этой гостинице — посторонний. — Чтоб не возникло никаких недоразумений.

— Я передам твои пожелания.

— Пожалуйста, передай. Вообще-то, эту информацию уже передавали — на самый высокий уровень. Через одну даму. Имени ее называть не будем, ладно?

— Ладно, — согласился я, хотя мне было интересно, что это за дама.

Пол засмеялся.

— Возможно, во время разговора она была слишком занята другими делами и поэтому не сумела объяснить все как следует.

— Возможно, — сдержанно произнес я.

Пол поднялся, и мы пожали друг другу руки.

— Всегда рад встрече с тобой, — сказал он на прощание. — В следующий раз плачу я.

С Бобби мы встретились на следующий день в Хикори-Хилл.

В доме не осталось никаких следов былого изящества. Ни Бобби, ни Этель не заботились о красоте интерьера — их домашний уют был приспособлен под нужды детей и собак. И тех, и других в доме было так много, что просто негде было сесть и поговорить. Поэтому мы с Бобби вышли во двор и стали прогуливаться в окружении своры здоровенных псов — некоторые из них принадлежали владельцам соседних поместий. На Бобби была кожаная летная куртка с эмблемой эскадрильи, от которой он получил эту куртку в подарок. Волосы его отросли больше, чем обычно, и все время спадали на глаза, и он рукой откидывал их назад. Мне показалось, что глаза у него стали печальнее, взгляд — более отрешенный, чем раньше, словно, взвалив на себя обязанности уполномоченного президента по решению всех проблем, он узнал слишком много неприглядных тайн, которые знать вовсе не желал.

Я рассказал ему о нашей беседе с Палермо. Он выслушал меня молча, а когда я закончил, сказал:

— Мне кажется, они вообще ничего не предпринимали. Думаю, они просто надавали ЦРУ лживых обещаний, чтобы заполучить деньги и оружие. С их стороны это было обычное воровство на доверии, а люди из ЦРУ по глупости дали себя обмануть.

— Мне их объяснения показались довольно убедительными.

— Еще бы. Эти ребята — профессионалы. Немецкая шлюха, отравленные сигары, ядовитый порошок, которым посыпали одежду Кастро, — ЦРУ охотно поверило всему этому.

— Они на самом деле снабдили мафию всеми этими штуковинами — ядом и тому подобное?

— Да. Они у себя в лабораториях изобретают такое, что диву даешься. Яды моллюсков, которые невозможно обнаружить даже при вскрытии, бесшумные пистолеты, стреляющие отравленными стрелами, передающие устройства, которые женщина может спрятать во влагалище… — На его лице отразилось омерзение. Бобби поднял с земли палку и зашвырнул ее далеко от себя; собаки с лаем помчались туда, где она упала. — Разумеется, им очень хотелось испытать свои изобретения, и поэтому, когда Марчелло и Траффиканте пообещали им испробовать эти средства на Кастро, ЦРУ с готовностью предоставило им все, что они просили… Деньги, быстроходные катера, радиопередатчики, оружие — все, что угодно. Эти сволочи, наверное, чуть не померли от смеха.