— Успокойся… — начал Бобби.

— Нет! — — закричала Мэрилин. — Ты должен помочь мне, Бобби! Ты должен сказать мне, что все будет хорошо! Клянусь Богом, если ты не скажешь мне этого, я сделаю с собой то же, что и в Нью-Йорке, только на этот раз тебя не будет рядом, чтобы спасти меня.

— Не смей даже заикаться об этом…

— Кто ты такой, чтобы указывать мне!

— Я пытаюсь помочь тебе.

— Такая помощь мне знакома. Так “помог” моей матери отец. Дал ей сто долларов, чтобы она избавилась от меня, а потом ушел и больше не возвращался.

— Будь благоразумной, Мэрилин…

Будь благоразумной! Сколько раз ей уже доводилось слышать эти слова от мужчин, которые думают только о своем благополучии.

— Спокойной ночи, — резко бросила Мэрилин и повесила трубку.

На следующий день она чувствовала себя очень плохо и на студию не поехала. Вскоре после разговора с Бобби к ней домой пришел доктор Гринсон. Ему было приказано на всякий случай находиться рядом с Мэрилин. Этот приказ Гринсон получил от Питера Лофорда, которому позвонил Бобби Кеннеди. Бобби был встревожен, а Лофорд всполошился еще больше.

Гринсон был удивлен, увидев Мэрилин распростертой на кровати в старой черной ночной рубашке. Она лежала на спине, прикрыв глаза черными матерчатыми очками; в ногах у нее прикорнул Мэф. Направляясь к Мэрилин, Гринсон ожидал, что найдет ее мертвой или умирающей.

— Все беспокоятся, что вы принимаете нембутал, — начал он. — А я сказал, что уже давно не выписываю вам это лекарство. На студии все будут очень расстроены, — продолжал Гринсон. — Я вот думаю, может, все-таки лучше не пропускать съемки? — Он ближе придвинул свой стул. — По своим каналам я узнал, — снова заговорил он (она прекрасно знала все эти каналы!), — что Ливатес всем жалуется, что уже сыт по горло. — Для пущей убедительности Гринсон провел ладонью по горлу.

— Если он откажется от меня, он откажется и от картины.

— Возможно, ему уже все равно. Ему сильно достается от нью-йоркского начальства. Кое-кто в совете директоров хочет проучить вас в назидание другим. Зачем давать им такую возможность?

Мэрилин никак не отреагировала на слова врача. Эта дурацкая картина сейчас волновала ее меньше всего.

— Что вы скажете о мужчине, который бросает любящую его женщину, как только узнает, что она беременна?

— Ситуация не из приятных.

— И, даже если этот мужчина очень важная персона, он ведь все равно не должен так поступать, верно?

Доктор Гринсон насторожился.

— Ну, это зависит от обстоятельств, — ответил он.

— Даже если он министр юстиции, он все равно не должен бросать ее, разве нет? Если он ее любит по-настоящему?

— Возможно. — Гринсон весь вспотел от напряжения. — Все зависит от обстоятельств.

— Вообще-то он хороший человек, — мечтательно произнесла Мэрилин. — Я говорю о Бобби. И я люблю его. Но он не должен стараться внушить женщине любовь к себе, если эта женщина ему не нужна. Ему не следует говорить женщине, что он уйдет от жены, если он не собирается этого делать, правда?

— Он вам такое говорил? В это трудно поверить.

— Ну, не совсем так… Но я знаю, в душе он хотел именно этого.

Доктор Гринсон вздохнул.

— Чувства, — тихо протянул он, пытаясь выиграть время. — Чувства — это важно. Вы уверены, что любите его?

— Да, я люблю его.

— И как он воспринял ваше сообщение? Он рассердился?

— Нет. Бобби не повысил голоса. Он скорее был опечален, ну и ошеломлен, конечно, что вполне объяснимо.

— Он просил вас сделать аборт?

— Да нет, пожалуй, нет, — ответила Мэрилин. Она не помнила, чтобы Бобби говорил ей нечто подобное. Он только спросил, собирается ли она рожать, — он не запретил ей этого. — Он сказал, что не бросит Этель и своих детей из-за меня.

— Вообще-то ничего другого я и не ожидал . И потом, любой человек его положения — тем более государственный деятель — был бы удивлен и потрясен подобным сообщением.

— Я просила, чтобы он подыграл мне, сказал, что оставит Этель, — мне необходимо было услышать это, чтобы хоть как-то пережить эту ночь, но он отказался…

— Возможно, в этом проявилось его чувство ответственности и забота о вас. Вы попросили его солгать, но он не мог этого сделать. Мне кажется, его поведение достойно восхищения, хотя вы и расстроились. Кстати, я думаю, вам не следовало так резко прекращать разговор.

— Может быть, мне еще раз позвонить ему? — спросила Мэрилин с надеждой в голосе.

Гринсон кивнул, задумчиво поднеся к губам сложенные ладони, как это делают судьи. Возможно, он размышлял о том, что, если Мэрилин Монро поговорит по телефону с Робертом Кеннеди, а не будет сидеть в одиночестве, переживая из-за того, что ее отвергли, у нее больше шансов остаться в живых.