– Закон, правосудие?
– переспросил Архаров.
– Так вот же я!

И повернулся к своим преображенцам:

– Ребята, сюда! Гони эту мразь в три шеи!

Тут же Левушка послал Шанского за подкреплением, а сам, соскочив с коня, выхватил шпагу. Преображенцы, спешившись, встали за ним, готовые произвести по приказу все эволюции с ружьями, чтобы в нужный миг дать с колена залп.

– Стой!
– крикнул с коня Архаров.
– Сейчас сами уберутся!

– А хрена гнилого не угодно ли?!
– вдруг заорал чрезмерно бойкий поджигатель.
– Братцы, куда глядите?! Наших бьют! Грабителя спасают, своих стреляют!

Голос его сделался пронзительным, металлическим - так орут люди, привычные перекрикивать толпу. И заполошным - тем самым, который действует на дураков возбуждающе.

Нашлась в толпе отзывчивая душа - запустила в преображенцев камнем. Нашлись и последователи.

Левушка, увернувшись, тут же ловко построил шеренгу лицом к зевакам, преображенцы четко, как на плацу, изготовилась к залпу.

Архаров выдернул из седельной чушки пистолет, выстрелил вверх. Он знал, что этот звук даже самые буйные головы отрезвляет. И тут же поскакал прямо на толпу, мало беспокоясь о тех, кто по нерасторопности угодит под копыта. Когда обыватель видит, что с его причудами мало считаются, когда вдруг осознает, что власть имущий, наводя порядок, пойдет до конца, - толпа рассыпается на отдельные частные лица, и эти лица, каждое - само по себе, вдруг молниеносно умнеют…

Конечно же, сопротивление было, да и поджигатели, оставшиеся в тылу, нуждались в присмотре. Завязались две драки, подоспела от обоза подмога - и Архаров сам, увлеченный побоищем, спешился и, славно орудуя кулаками, пробился к заваленной двери.

– Соловьев, Зеленин!
– кричал он.
– Сюда, ко мне!

И хорошим, с разворота, размашистым ударом - обух кулака пришелся прямо в ухо - уложил наземь последнего из охранявших дверь поджигателей.

Прочие дали деру.

– Тучков, догнать!
– приказал Архаров, взбежал на крыльцо и сам ухватился за край перевернутой кадки.
– Ребята, сюда! Разгребай!

Толпа отступила - а точнее, зеваки, поодиночке отбежав от преображенцев сажен на двадцать, опять сбились вместе. Преследовать их не стали, так что самые среди них смелые и любопытные - это, разумеется, были бабы, - стали осторожненько, вдоль забора, подходить поближе в надежде увидеть что-либо занимательное.

В восемь рук убрали баррикаду от двери горящего дома. И тут же она распахнулась.

На крыльцо, едва ли не в объятия к Мишке Зеленину, выпал человек в дымящемся кафтане и парике. Мишка подхватил его и свел со ступеней, тут же подбежали солдаты, стали сбивать с него огонь.

Отпущенный в надежде, что устоит, человек этот рухнул в пыль на колени - как если бы ноги более не держали. И кашлял, кашлял - как если бы душу из себя желал извергнуть.

Архаров подошел к нему, готовый задавать вопросы, и одновременно совсем близко оказалась одна из баб.

Она даже нагнулась, чтобы заглянуть в лицо спасенному, - и ахнула.

На ее круглом, нелепо раскрашенном лице был настоящий, неподдельный ужас.

– Душегуб, родненькие!
– воскликнула она.
– Это ж наш душегуб!

– Ты его знаешь?
– спросил Архаров в надежде, что столь удачная поимка мародера увенчается еще и сведениями о нем.

– Как не знать!
– женщина медленно отступала, глядя на коленопреклоненного душегуба. Тот же, прокашлявшись и сплюнув черную слюну, вдруг стянул с головы легкий нитяной парик. И, поднеся его чуть ли не к носу, оглядел со скорбным видом.

– Ого!
– сказал Зеленин. Его удивила огромная розовая плешь спасенного - того самого цвета, каким живописцы пишут голеньких толстеньких купидонов.

– Кто ты таков и как в том доме оказался?
– жестко спросил Архаров.

Человек попытался встать, но одна нога его уж точно не держала.

Женщина, признавшая в нем душегуба, произвела этим сообщением большой разлад в толпе. Обзывая спасенного иродом, аспидом и всякими неудобь сказуемыми словами, обыватели удалялись, кое-кто даже отплевывался, словно от нечисти. По непонятной причине ирода и аспида боялись…

– Соловьев, помоги ему, - велел Архаров.

Преображенец поставил спасенного на одну ногу - вторую тот держал на весу. Тут подскакал Левушка.

– Слушай, Архаров! Опять мортусы!

– Что - мортусы?

– Я фуру встретил! Спрашиваю - не видали, куда злодеи побежали? А меня - по матери!

– Так и не сказали?

– Нет! Я пистолетом грозил - молчат!

Архаров пожелал мортусам, всем вместе и каждому по отдельности, такого, что Левушка только охнул. Зато двое мужчин, что задержались, желая увидеть, как дальше сложится судьба спасенного, прониклись к офицеру уважением - не каждому дано изрекать такие энергичные и при том замысловатые пожелания.