– Полагаю, сударь, что имеете. Пойдемте туда, где сможем удобно все обсудить. И пошлите служителей - у меня в обозе раненые и обгоревшие.

Он, сделав рукой знак, запрещавший Левушке следовать за ним, преспокойно подошел к Самойловичу, и тот повел его на монастырский двор, показывая, где что было во время бунта.

Колокола звонили загадочно - проходя по двору, Архаров попадал в места, где они совершенно не давали говорить, а были и другие места - там звон не проникал в голову, заполняя ее, а оставался снаружи.

Узнав о поджоге Головинского дворца, Самойлович искренне огорчился.

– Это фабричные шалят. Нагнали в Москву работных людей, а работы их лишили, кормиться нечем - вот и шалят. У нас тут кирпичные заводы кругом - там там сотни мужиков из-за морового поветрия без работы остались, кормиться нечем, куда податься? Вот и шалят…

– Чума - не оправдание, - возразил Архаров.
– А кара Божья.

– Чума - испытание Божье, - возразил врач.
– Она все вверх дном перевернула. У нас тут кладбища новые, каждый день на фурах покойников привозят, хоронить толком нет возможности, закапываем без отпевания… потом всех скопом отпоют. Так вот, господин Архаров, при том, как бунтовщики ворвались к нам, случилось две фуры с мортусами. И мортусы обороняли вместе с нами чумные бараки.

– Обер-полицмейстер, выходит, сбежал, а негодяи заместо полиции трудились?
– переспросил Архаров.

– Я этих негодяев знаю лучше вашего, сударь. У них под колпаками - у которого клеймо «вор», у которого ноздрей нет. Но прошу запомнить, что за труд мортуса каждый из них взялся добровольно. Я их видел так, как вас сейчас вижу, и из рук в руки давал им хлеб и курения. Когда они за нас вступились, я не удивлялся…

Помолчали.

Внезапная суровость Самойловича, когда речь зашла о мортусах, несколько озадачила Архарова. Тем более, что он уважал норовистых противников - пусть даже в краткой беседе. Очевидно, немало значило имя: Даниил - «суд Божий». Он и сам был скор на проявления норова - особенно сегодня утром, когда разгонял зевак у горящего дома…

Вспомнив про тот пожар, Архаров тут же вспомнил и немца Шварца.

– Я полицейского служащего привез, его едва не сожгли заживо. И в спасении поджигателей приняли некое участие столь любимые вами мортусы, - хмуро сказал он.
– Сей господин гонялся за мародерами по зачумленным домам - может статься, уже сделался заразен.

– Хорошо, что сказали. Что вы еще доставили, кроме лекарей и раненых?

– В обозе есть какие-то мешки и сундуки. Об этом лучше лекарей спрашивать. Вскорости будет большой обоз из Москвы с одеждой и продовольствием. Кроме того, нужно разместить охрану. Укажите, где на безопасном расстоянии ставить палатки.

Они заговорили о делах хозяйственных, и тогда лишь возникшее из-за мортусов отчуждение несколько рассосалось.

– Хочу, сударь, сделать вам подарок, - сказал Самойлович.
– У нас в Москве и в чумное время книги издаются. Ванюша!
– позвал он идущего через двор больничного служителя. Тот подошел, но не слишком близко.

Самойлович велел принести с дюжину книжиц, и Архаров поморщился - читал он лишь тогда, когда иначе узнать нужные сведения было никак невозможно. И то - норовил спихнуть буквенную повинность на того, кто случится рядом, - чаще всего на Левушку.

Но подарок был принесен и окурен в дыму горевшего тут же, на дворе, костра, куда Самойлович подсыпал своих чудодейственных курений. Архарова от аромата чуть с души не выворотило.

– Сей труд Орреусов я бы как учебник арифметики издавал, чтобы в каждом доме имелся!
– Самойлович вручил Архарову книжицу, на которой было напечатано «Краткое уведомление, каким образом познавать моровую язву, также врачевать и предохранить от оной».

– Орреус, что назначен московским штадт-физиком?

– Он самый. Раздайте господам офицерам. Пусть прочитают вслух солдатам.

Архаров кивнул - это было неглупо придумано.

– Дайте еще, - попросил он.
– Для измайловцев, семеновцев и конногвардейцев. Я сегодня буду ночевать на Остоженске, у господина Еропкина, передам.

– Его сиятельство там теперь разместится?

– Так решено. С вами для охраны останутся господа Бредихин и Медведев. Я их вам сейчас представлю.

Левушку Архаров решил не отпускать от себя до последнего - ну как юный шалопай тоже вздумает обрядиться в армяк, снятый с чумного покойника? Бахвальство - великая сила, и Левушка не всегда умел ей сопротивляться.

– Весьма благодарен. Постараюсь обеспечить им все возможные удобства.

Словно в подтверждение, весомо бухнул колокол.

– Тишины бы им малость. Ночью не спали, а тут у вас трезвон, - прямо сказал Архаров.

– Колокола будут бить, - отвечал Самойлович.
– Сказывали, его сиятельство приказали, чтоб прекратить трезвон. А я скажу - где звонят, там больные скорее выздоравливают. Не я один - многие врачи сию примету знают.

– А чем объясняется?
– спросил Архаров.

– До этого я еще не добрался. Воля ваша, сударь, а у нас в Даниловом на колокольнях как звонили, так и будут звонить!
– задиристо сказал Самойлович.
– Нам людей спасать надобно! Ничего, в Москве не слышно.