Она милостиво кивнула:

– Если ты не рыцарь, тогда все понятно…

Взгляд ее сразу стал холоднее, безразличнее. Обольстительные губы, полураскрытые и приглашающие, словно бы стали меньше, потеряли яркость. И в то же время, когда она поворачивала лицо к Галахарду, в ее глазах вспыхивала неподдельная страсть. Щеки покрывало румянцем, губы становились алыми, как перезревшие вишни, а грудь часто и высоко вздымалась под очень-очень тонкой тканью.

Галахард взглянул на женщину. Она вздохнула нарочито глубоко, ее полные белые груди едва-едва не выпрыгнули из низкого декольте. Его взгляд задержался, я видел, как все лицо напряглось, на шее вздулись жилы, а дыхание стало трудным, как под обвалом. В глазах рыцаря была боль пополам с отчаянием.

Он верен своим обетам, понял я внезапно. Пусть не говорит, но у него есть обеты. Он все еще не насытился этой женщиной… а она себя держит так, как будто все еще не смогла его совратить, увлечь… что нормально для меня, но для Галахарда это – пасть в бездну порока, сбиться с пути праведного…

А женщина, чувствуя близкую победу, вздохнула томно, ее длинные пушистые ресницы метнули рыцарю нежный и одновременно умоляющий взгляд. Губы вспухли, стали пунцовыми, яркими, влажными.

– Сэр Галахард, – сказал я с внезапно вспыхнувшей надеждой, – только вы смогли бы отыскать потерянных друзей… или нет – довезти мощи святого Тертуллиана до Зорра!

Галахард вздернул брови. На красивом мужественном лице проступила некоторая задумчивость. Он внимательно изучал меня, в синих глазах росло удивление.

Женщина произнесла величественно:

– В этом замке я полная хозяйка.

– Никто не сомневается, – сказал я поспешно.

– Я хочу сказать, – пояснила она с легкой гримаской, – что в моем замке мои заклятия сильнее любых на свете. Когда я выезжаю из моих владений – да, моя сила слабеет, и чем дальше я от замка… я слабее… как волшебница.

Она не договорила, только посмотрела мне прямо в глаза. Холодный ветер прошелся по моей коже, словно разом исчезли доспехи, вязаная рубашка, а я оказался голым на морозе. Сила колдуньи слабеет за воротами замка. Но сейчас она в самом сердце замка. И все вокруг пропитано недоброй магией. И вообще магия не может быть доброй.

Галахард шевельнулся, взгляд его на миг скользнул по мне, мимолетный, в нем странно сочетались вражда и то странное выражение, которое я все не мог понять. А он уже смотрел с обожанием на хозяйку, голос его был полон нежности:

– Да, ты полная хозяйка… И все же есть силы, которые властвуют даже здесь.

Я не понимал, смотрел то на Галахарда, то на хозяйку. Нахмурилась, засмеялась принужденным смехом:

– Но, может быть, я еще не пустила в бой самые сильные чары?

Галахард улыбнулся, смолчал. Их глаза сомкнулись. В его серых глазах была глубокая печаль и нежность, а в ее огромных глазищах метался гнев, раздражение, жажда поставить всех на колени и что-то еще, настолько странное, чего я никогда не ожидал от колдуньи.

– Что это за власть? – потребовала она.

Галахард с трудом расцепил губы. Голос его был хриплым, то ли от сдерживаемой страсти, то ли от скорби.

– Ты ее уже ощутила.

– И все-таки?

– Элия, – сказал он, – ты знаешь, эта сила есть. Она не проявляет себя так явно, как твое волшебство, но она… существует.

Он прямо взглянул ей в глаза. Его взгляд был честным и прямым. Фея даже вздрогнула и на миг увяла, но пересилила себя, улыбнулась печально, теперь в ее огромных глазах возникла боль. Мне почудилось, что она вот-вот расплачется.

Я смотрел на Галахарда во все глаза. Рыцарь горит в невидимом огне, но и хозяйка, похоже, не может перетащить его из огня на свое роскошное ложе. Но сам ли сэр Галахард не может покинуть этот замок или… не хочет?

– Благородная госпожа, – сказал я со всей местной учтивостью, – есть сила, которая проникает через все магические стены. По воле Господа нашего двигаются светила, что уж говорить о нас, его верных воинах?

Я заставил себя перекреститься. Рука Галахарда дернулась, но бессильно упала. Я стиснул челюсти, рыцарь под властью чар, он сам ничего не сделает, чтобы спастись от злой волшебницы.

Она выкрикнула:

– Следи за словами, наглец! И без всяких чар нет на свете мужчины, который бы устоял… Да, сейчас я держу этого доблестного рыцаря только властью волшебства. Но что остается? На него не действуют моя внешность, мой голос…

Галахард с грохотом опустил кулак на дубовый стол. Тот подпрыгнул, словно это был легкий походный столик. Лицо рыцаря исказилось болью.

– Не действует? Ох, если бы не действовали!

Она обратила к нему лицо, глаза вспыхнули надеждой: