Шрифт:
И Левушкин и Прокофьев, будучи вызваны на допрос в качестве свидетелей к следователю областной прокуратуры Курбыко, говорили одно и то же - они находились весь вечер дома у Григорянца и в лесу не были... И сам Григорянц никуда из дома также не отлучался. А затем вызовы внезапно прекратились, и Эдик веселым голосом заявил им, что с этим покончено раз и навсегда...
О судьбе несчастных Шилкина и Чугаева они как-то не задумывались, а ведь Шилкин-то получил ДЕВЯТЬ лет, огромный срок за преступление, которого он не совершал. Он-то во всяком случае его не совершал, он только и сделал-то в тот роковой вечер, что напился, потерял свой нож и несильно ударил Малиновского в лицо. А Чугаев, получивший три года, вообще ни в чем не виноват, просто сел совершенно ни за что. Про их судьбы они просто забыли...
Да, не задумывались они, а вот теперь задуматься пришлось... Да ещё как задуматься...
Постепенно веки жутко уставшего Левушкина стали смыкаться, и он отрубился прямо на полу около стены...
Он очнулся, когда уже начинало светать... И при этом полумраке в комнате стало ещё страшнее, да и трупный запах за несколько часов усилился... Андрей стал стучать в дверь, но никто на это никак не отреагировал. На маленьком окне были решетки, за окном - только снег, сугробы, кривой забор... Андрей снова присел на пол и опять задремал...
Ему снилось страшное лицо покойного Женьки Прокофьева. Снилось, что покойник ожил и идет на него с распростертыми руками и растопыренными пальцами.
– Ты убил, ты убил, ты убил, - шепчет он каким-то громким шепотом и медленно движется к нему. Его запавшие глаза приоткрылись, и он жутким взглядом смотрит на него... И вот он подошел совсем близко и дотронулся своей холодной окоченевшей рукой до его лица.
– А-а-а!!!
– завопил Андрей и проснулся...
В комнате теперь было уже совсем светло, а перед ним стоял мужчина в длинном кожаном пальто и белом шарфе. Густые русые с проседью волосы, голубые глаза, пристально глядящие на него.
– Ну что, Левушкин, страшно?
– спросил он, хлопая его холодной с мороза рукой по щеке.
– Страшно, - честно признался Левушкин.
– Это ничего, - обнадежил он.
– Будет ещё страшнее...
8.
– Ну как вы?
– раздался над ухом Кости женский голос.
– Спасибо, - ответил он, чувствуя дикую головную боль.
– Вроде бы, жив...
– Вы уж нас, ради Бога, извините. Мы-то думали, вы из той же компании.
Костя огляделся по сторонам. Он лежал в небольшой комнате на диване, а перед ним стояла высокая женщина лет сорока пяти в красной кофточке и черных брюках. Ее серые глаза внимательно смотрели на него. За окном ещё было темно, комната освещалась стоящим около дивана торшером.
– И как же прикажете все это понимать?
– нахмурился Костя.
– Между прочим, у меня семья, двое детей...
– На нас только что был наезд, - спокойно ответила женщина.
– Кстати, мы до сих пор не знаем, чьи интересы представляете вы. Мы, разумеется, ознакомились с вашими документами и знаем, кто вы такой. Что вас привело в столь поздний час к нам?
– Я, между прочим, к вам не вламывался, - стал испытывать раздражение Костя.
– Я позвонил в дверь, мне не открыли, я пошел было восвояси, и вдруг получил удар сзади по голове. Хорошенькие дела... С какой такой стати? Это, между прочим, уголовно наказуемое дело...
Он встал с дивана и увидел свой пиджак висящим на стуле. Бросился к нему, обнаружил там деньги и документы, но пистолета не было...
– Где оружие?
– мрачно спросил он.
– Шуточки изволите шутить, мадам?
В это время в комнату вошел невысокого роста крепкий мужчина лет сорока, несмотря на столь ранний час одетый в черный костюм и белую рубашку с бордовым галстуком. На подбородке небольшой, но глубокий шрам. Голубые глаза пристально и весело глядели на него.
– Оружие у меня, - ответил он.
– А в соседней комнате мои люди. Шансов у вас нет никаких... Так что, давайте-ка без агрессии, Константин Дмитриевич. Я также приношу извинения за удар по вашей голове, и хочу выяснить, зачем вы пришли в квартиру к этой женщине в столь поздний час?
"Насчет шансов это мы ещё посмотрим", - мрачно подумал Костя, но пока решил действовать поосторожнее.
– Я пришел поговорить с вами, - обратился он к женщине.
– Вы ведь Ирина Павловна Малиновская, не правда ли?
– Да, я Малиновская, - подтвердила она.
– Вот и познакомились, Константин Дмитриевич. А раз хотели поговорить, так и говорите, мы тоже этого хотим...
– Должен вас предупредить, что о моей поездке сюда осведомлены мои друзья, - блефовал Костя, досадуя в душе на свою неосторожность.
– И если со мной что-то случится, сюда приедут меня искать. Так что не советую предпринимать скоропалительных и непродуманных решений...
Малиновская неожиданно громко расхохоталась.
– Вы же человек серьезной профессии, откуда же столько предупреждающих угрожающих слов? Что вы нас запугиваете? Неужели вы не понимаете, что во-первых вас тут никто не боится, а во-вторых, вам никто не желает никакого зла. Хотели бы, так причинили, будьте уверены... Вас ведь нанял Григорянц, не правда ли?
Костя промолчал.
– Правда, - констатировала Малиновская.
– Нанял, чтобы вы нашли убийцу его жены, чтобы вы нашли его друзей Евгения Прокофьева и Андрея Левушкина, чтобы вы предотвратили преследование этой тройки. Правда, он параллельно попытался действовать другими, неформальными методами, как свойственно самонадеянным новым русским, но тут у него произошла позорная осечка. Методы у него тоже тривиальные, например, его люди хотели пытать меня раскаленным утюгом. Прямо здесь, в соседней комнате...