Схема была проста как наша жизнь. Все торговля городка, включая государственную, находилась под бдительной опекой бригады Соловья-Разбойника; негоцианты платили своего рода подать за стабильность и безопасность своего предпринимательского бизнеса. И в этом была сермяжная правда нашей прекрасной действительности.

По намекам бывшего однокашника, я понял, что часть "черного нала" уходила на содержание городской администрации, правоохранительных органов и некоторых руководящих лиц торговли, что делала жизнь многим у кормила власти, как при коммунизме.

– И Лаптеву, - поинтересовался, - на лапу?

– Вот этого я сказать не могу, - отрезал.
– Какая разница?

– Значит, и ему, - предположил я.

– Чеченец, будь проще, и люди к тебе потянуться.

– Это мои слова.

– А я учусь всему хорошему, - довольно хмыкнул.

На этом наша пикировка закончилась. Было бы странным, если Лаптев, глава железнодорожного торгового куста не имел навара в личный карман. Осуждать его за это также бессмысленно, как драть горло на проходящую электричку за её громкий перестук колес.

Встречали нас везде радушно и приветливо, никогда не думал, что граждане так обеспокоены проблемами своей безопасности. Со стороны все выглядело так, будто прибыла группа налоговых инспекторов.

Правда, присутствие на подступах к торговым точкам громилы по прозвищу Шкаф и его друзей "ракетчиков" с битами в руках эту идеалистическую картинку портили. ("Ракетчиками" называют рэкетиров: взлетают на дурных деньгах, сразу куча девок, авто, а в итоге "палятся" - либо убьют их, либо сдадут в ментуру.).

Мы пили чай с заинтересованными лицами, говорили про жизнь, рассказывали анекдоты, например такой: на необитаемом острове оказались русский, американец и француз. После кораблекрушения. Поймали золотую рыбку, та их спрашивает: Чего желаете, господа? Американец - джин с куском льда и домой. Пожалуйста! Француз - красное винцо "Порто" 1777 года и домой. Без проблем! А русский: Ящик водки, моя золотая, и этих двоих обратно!..

Словом, как я убедился в очередной раз, люди наши душевные и сердечные, с которыми всегда можно договориться полюбовно. И не обязательно для этого кроить черепа металлическими ломиками. А достаточно дубовых бит. Или автоматов Калашникова.

– А какой оборот?
– спросил, чтобы до конца представить куда же я вляпался.

– Всем хватает, - ушел от конкретного ответа Соловьев и посчитал нужным определить наши отношения: "бухгалтерия" это его хозяйство, а мое дело - разрабатывать план мероприятий для будущих активных действий с конкурирующими бригадами, мне хорошо известными.

– Какие проблемы?
– обиделся я.
– Твой бизнес - это твой бизнес, а у меня другие интересы.

– Какие ещё интересы?
– насторожился.
– А ну-ка выкажи планы на перспективу?

– Корыстные планы, Соловей, корыстные. Жить в согласии с самим собой.

Мой старый приятель хмыкнул, передернул плечами; кажется, он меня не понял. Или понял превратно, потому что тут же мне было предоставлено для удобства передвижения "Вольво", подержанное, но на инициативном ходу, подаренное братве заезжим цыганским бароном в знак признательности за радушие и гостеприимство.

И если Алеша Иванов испытывал некие душевные терзания, считая, что его снова покупают с потрохами, то Чеченец, мотающийся по промозглым улочкам городишко в теплом и удобном, как летний гамак, салоне, был вполне удовлетворен состоянием дел.

Да, я сделал свой выбор и остается одно - идти до победного конца, как это делала в слободском полуразрушенном доме, пропахшем ацетоновой смертью, девочка Победа, которая когда-то, в другой жизни, где не было страшных кроватей с панцирными сетками, нравилась мне.

За два суетных дня мне удалось переделать много дел. Прежде всего, уволился из ВОХРа, чем необыкновенно порадовал старого служаку Дыбенко, он прослезился на моем плече и сказал, что уходят из охраны лучшие люди.

– Передумал, Семен Семенович, - пошутил я, - берите взад.

– Не-не, - отчаянно замахал руками, - иди с Богом!

И я пошел через проходную, где держали жизнерадостную службу Козлов и Федяшкин.

– Небось, в бандиты подался, Леха?
– догадались.

– Не, в торговлю.

– Хрен редьки не слаще, - смеялись.
– Ну, желаем не пасть смертью храбрых на поле битвы.

– А вам - от баб!
– и укатил на скандинавском драндулете под молодецкий свист сладкой парочки, похожей на обтрепанных петушков в курином гареме.

На общем сборе братвы, проходящем в загородной, как выразился господин Соловьев, резиденции, а проще говоря, на кирпичной даче, похожей по архитектуре на уродливый сиамский теремок, одного из местных "авторитетов" - расхитителя социалистическо-капиталистической собственности, была определена тактика и стратегия будущих наших действий.