– Сильно болит?

– Пока нет. Вот только онемело, как будто меня пару раз здорово хватили бейсбольной битой.

– Не горюй, битой тебе еще достанется.

– Спасибо на добром слове.

Эйнджел помог Стонеру лечь на сиденье, собрал все необходимое из аптечки и взялся за дело. Он присыпал рану на плече антисептическим порошком и туго обвязал бинтом, пропустив повязку под мышку. На рану в боку наложил только повязку и приклеил пластырем.

– Пока этого хватит, брат, - заключил он.
– Позже найдем тебе лекаря. Как ты себя чувствуешь?

– Дерьмово.

– Это от шока. На, глотай пилюлю от боли.

– Это что, морфий? Я не хочу терять сознание.

– Нет, не морфий. Его я приберегу для себя. Это обычная аптечная таблетка. Давай, мужик, пошевеливайся! Нам нужно смываться отсюда!

– Я же тебе говорю, что у меня ничего не болит.

– А я тебе сказал, что боль еще придет.

Глотай пилюлю и заткнись.

Стонер бросил в рот таблетку, запив ее водой из фляжки, висевшей у него на груди, а Эйнджел сел за руль. Мотор работал нормально, и казалось, проблем не будет, но, как только они сдвинулись с места, стало ясно, что далеко не все в порядке. Водитель вышел из машины и обошел ее сзади.

– А, черт!
– выругался он.
– Колесо спустило.

– Что делать будем?
– слабым голосом поинтересовался Стонер, который начал ощущать боль.

– Как тебе сказать... По механической части у меня всегда были нелады, и я вряд ли сумею поставить запаску. А поскольку мы с тобой не являемся членами местного отделения автомобильного клуба, придется ехать как есть. Конечно, будет трясти и удовольствия это тебе не доставит, но ничего не поделаешь. Прости, дорогой.

– Ты просто садись за руль и делай свое дело. Обо мне можешь не беспокоиться. Обещаю дожить до конца пути.

– Договорились.

Эйнджел отжал педаль газа, и джип тронулся в путь, постепенно набирая скорость, но спущенное колесо притормаживало, и водитель знал, что вскоре придется двигаться на голом ободе.

Скорость удалось довести до двадцати миль в час, но тряска становилась все более ощутимой, и пришлось сбросить газ, чтобы не растревожить раненого.

"Вот влипли!
– думал Эйнджел, прислушиваясь к звукам отдаленного боя. При такой скорости мы и до утра не доберемся до места".

На часах у церкви, мимо которой они проезжали, была четверть первого ночи.

К полуночи солдаты, засевшие в казарме, организовались и начали отвечать огнем на огонь. Они также запускали ракеты, освещавшие окрестности красным светом, и в их отблеске казался розовым дым от взрывов других гранат, которыми забрасывал казарму Мессельер. Группа Спенсера была вынуждена отойти под прикрытие деревьев.

– Стрельбу не прекращать ни на секунду!
– крикнул он.
– Нужно отвлечь огонь из казармы на себя, чтобы босс мог пробиться на территорию лабораторного комплекса.

"Гэтлинг" сожрал еще одну патронную ленту, и в коротком затишье, пока Спенсер перезаряжал его, со стороны дороги рядом с казармой послышался лязг гусениц. Этот звук был до боли знаком Спенсеру, Мессельеру и прочим, и только Пакард бессмысленно таращился, не понимая, что происходит.

– Какого черта?..
– пробормотал он.

Грохот гусениц становился все громче, и из-за угла здания казармы вначале показался ствол орудия калибра 120 мм, а потом выполз американский танк последней модели М1А1, известный под прозвищем "шепчущая смерть".

Эта боевая машина весит 67 тонн, оснащена двигателем мощностью 1500 лошадиных сил с автоматической трансмиссией и на твердом покрытии может развить скорость до сорока миль в час. Танк способен оперировать в условиях ядерной либо химической войны и оборудован системой охлаждения воздуха, которая позволяет его использовать в странах с жарким климатом. С таким монстром лучше не связываться, что быстро уяснили лидер Ирака Саддам Хусейн и его приспешники во время войны в Персидском заливе.

Сейчас орудийная башня танка повернулась, и дуло орудия уставилось в сторону группы Спенсера.

– Отходи и ложись!
– только и успел крикнуть Спенсер.

Атакующие рассыпались и начали отступать под защиту зарослей, и в этот момент раздался первый выстрел из орудия главного калибра. Земля, деревья и кусты взлетели в воздух на двадцать футов.

Группа Спенсера уходила все глубже в заросли, а танк дал еще один залп. Тогда вперед вырвался Пакард, выхвативший из-за пояса гранату. Казалось, всю жизнь он ждал именно этого мгновения, и его переполняло чувство дикого возбуждения и радости.