Ответив предполагаемому покупателю «Харитона», Аристарх открыл письмо от старшего сына, тоже Аристарха, который воспитывался первой женой в строгости, и потому в сложных финансовых ситуациях являл феноменальную привязанность к незримому батьке.

Ребенок (тринадцатилетний пацан, лентяй, умница и изобретатель вечных двигателей) писал, что хочет диск с новым блокбастером; писал, не выбиваясь из положенного ему по возрасту школьного словарного запаса, не облагаемого налогом; было там про содержание фильма, но Аристарх проскочил эти несколько строчек; затем хитрое дитя похвасталось школьными успехами, и отцовское сердце растаяло. Аристарх полез в электронный магазин, отыскал диск с фильмом, перечислил деньги и указал адрес, куда доставить товар. Обложка диска папашу несколько смутило – там чешуйчатая скотина прижималась к голой блондинке, и явно не с людоедскими намерениями. Аристарх вернулся к письму ребенка, запоздало решив понять, для чего ему этакие страсти.

Ребенок грамотно изложил начало сюжета: «На Землю прилетает космоплан с рептилием, этот рептилий разведчик, он хочет разрушить Америку…» Аристарх поморщился: чему их только в школе учат? Он не поленился и полез на сайт государственного обучения, в словарь школьника. Покопался и присвистнул.

Собственно, нетрудно было понять причину ошибки.

Программа тщательно разложила на отдельные слова весь признанный каноническим текст из учебника зоологии. На детях не экономили – сперва талантливые ученые-популяризаторы писали действительно грамотный и доходчивый текст, не считаясь с перерасходом словарного запаса и налогами на иностранные слова, потом на его основе составлялся словарь и регистрировался в министерстве. Но слово «рептилии», очевидно, на протяжении всего текста фигурировало только во множественном числе – в таком виде и было закреплено в словаре и припечатано штампом министерства. А умный ребенок сам образовал от него единственное число – «рептилий». Откуда ему знать, что по-латыни ползучий гад был женского рода? Но сам ли?

Аристарху стало любопытно, он полез в аннотацию к диску. Там инопланетный разведчик назывался попросту чудовищем. Значит, дитя блеснуло эрудицией и находчивостью.

Потом Аристарх освоил прочую почту. Налоговая служба сообщала, что с будущего года резко понижается пошлина на эксклюзивные знаки препинания, и Аристарх усмехнулся – эта дрянь плохо отлавливается программами, поэтому проще снизить пошлину до минимума, чтобы все ее отстегивали, не морщась, чем платить бешеные деньги программистам – ради того, чтобы раз в год прищучили юмориста, употребляющего вместо восклицательного знака обыкновенный «+».

Инесса положила перед ним заявление. Некто Патермуфий («Чего-чего?» – прошептал потрясенный Аристарх), по фамилии Грибоедов, просился на должность младшего изыскателя.

Ушлый Иринарх тут же запросил в службе занятости анкетные данные Патермуфия Грибоедова. И заодно проверил законных держателей этого имени. Их оказалось немного – но в списке он не увидел ни одного Грибоедова.

Скорее всего, это были обычные проказы благотворительности.

Общество «Именослов» обходило банкиров и крупных промышленников с протянутой рукой. Им жертвовали разовое право употребления одного из семейных имен, а они передавали это право матерям-одиночкам, для которых и скромная пошлина на общеупотребительное имя была тяжким бременем. Но уже несколько раз оказывалось, что богатые люди, единожды сделав жест, больше материально не поддерживали использование имени, как было оговорено в законе, и у его нечаянного владельца копился долг перед государством.

Если взять на работу юного, только что из школы, Патермуфия, то ведь тут же придется компенсировать задолженность…

– Он где? – спросил Аристарх.

– Он в приемной. И вчера тоже приходил.

– Ладно, зови.

Патермуфий Грибоедов вошел и поклонился.

Это был типичный и обычный восемнадцатилетний интеллектуал – книжное дитя, знающее наизусть русскую и зарубежную классику, но не знающее адреса ближайшей парикмахерской. Аристарх подумал, что тут можно ограничиться минимальным окладом – не больше сотни абрикосов.

Была в свое время морока – регистрировать употребление слова «абрикос» применительно к банкноте, рисунок на которой имел посередке большое овальное пятно розовато-желтоватого цвета. Формально – нарушение закона, но волеизъявление народа определили путем референдума, после чего слово было легализовано президентским указом.

– Садитесь, – сказал Аристарх. – Как вы представляете себе работу младшего изыскателя в службе исторического анализа?

– Я на каникулах уже работал, только не у вас, а в… – парень задумался, и Аристарх мысленно похвалил его: человек не уверен, что еще пользуется правом называть вслух имя фирмы, и не рискует деньгами и репутацией.

Сам Аристарх ежегодно отстегивал сколько надо, чтобы иметь возможность называть поименно все структуры, которые имелись в большом телефонном справочнике. И даже такие, чьи названия произнести мог разве что китаец – в обход нечетко прописанного закона многие вместо букв родного языка употребляли иероглифы.

– В «Вертикали»?

– Нет.

– В Корпорации петристов?

– Нет.

Аристарх перечислил семнадцать конкурентов, пока парень сказал «да».

– Ваше последнее задание?

– «Пиит-творит-говорит-озарит».

– Докуда докопались?

– Всего только до восемнадцатого века. И то – многие писали не «пиит», а «пиита», тогда рифма не работает.

– Наследников нашли?

– Это все те же наследники Симеона Полоцкого, – с некоторым пренебрежением к стихотворцу петровского времени сказал Патермуфий. – А вот перед «пиитом» я изучал «уши-души», так там автор, сдается, Карион Истомин. Если эта рифма и употреблялась до него, то тексты погибли. Так что наследники…