– Отдайте пепельницу, я ее поменяю, – вмешалась очень недовольная звуковая иллюзия, и Аристарх даже не очень удивился, увидев лицо Патермуфия. Если иллюзия этого лица посетила его утром, почему бы ей не застрять в памяти и не повториться ночью?

– Сгинь, – произнес Аристарх. – Я тебя знаю, ты порождение Фрейда.

– Ага, – согласился Патермуфий. – Только пепельницу отдайте.

Он вытянул из-под ладони Аристарха здоровую лохань темного стекла, а взамен подвел под ладонь другую.

– Что же я теперь супруге скажу? – вдруг спросил Аристарх и от бессилия собрался плакать.

Вот супруга-то как раз и не была иллюзией!

– А пусть подавится своим Харитоном! Не нужен мне ее Харитон! – внезапно воспарив духом, заголосил Аристарх на все заведение. – Она думает, продадим Харитона – и на всю жизнь обеспечены?! Паршивые три тысячи – вот что такое твой Харитон, дура!

Потом иллюзии заклубились, засуетились, возникла и еще одна, совершенно непривычная, – иллюзия невесомости. Облака кроваво-красного дыма окутали голову. В глотке возникла омерзительная иллюзия – ну очень, очень реалистическая…

А потом Аристарх открыл глаза и увидел Патермуфия.

– Такси вызвать? – спросил тот. – Или здесь номера есть, маленькие, правда, но с ванной. Можно до утра поспать.

– В номера, – решил Аристарх, и Патермуфий помог ему встать с красного кожаного дивана в холле.

– А ты что тут делаешь? – наконец удивился Аристарх.

– Подрабатываю. За учебу-то платить надо. Я тут последнюю неделю – если, конечно, к себе возьмете.

– Возьму, – пообещал Аристарх. – Но сперва – в номера.

Утром Патермуфий разбудил его ни свет ни заря.

– У меня дежурство окончилось. Могу сесть за руль вашей «ауди» и довезти вас до дома.

– До офиса, – решил Аристарх. Он очень не хотел, чтобы полиция правопорядка взяла его из дома – сплетен не оберешься. Пусть лучше из офиса.

Что делать в офисе в такое время суток – он не знал. Пока там ни души – можно бы еще вздремнуть… Или попытаться первым попасть на прием к банкиру Сулейманову, попросить кредита? Придумать повод, набросать бизнес-план?..

Патермуфий вынес из заведения свою сумку, кинул на заднее сидение, помог Аристарху устроиться поудобнее и пристегнуться.

– Меня довезешь, потом – домой? – спросил он у парня.

– Домой, зверей кормить. Потом завтракать.

– У тебя кто?

– У нас с сестрой хомячок, два попугая и уж.

– Уж? – не сразу сообразил похмельный Аристарх. – Замуж? Невтерпеж?

– Змея такая.

– Змея? Рептилий! – вдруг выкрикнул он и захохотал. – Если мужик, то рептилий!

Патермуфий уставился на него с недоумением.

– Это кто? – спросил он.

– Это мой старшенький придумал. Рептилий! – не мог успокоиться Аристарх. – Чему их только учат?! Рептилий ползучий!!

И хохотал безудержно.

– У вас в офисе кодекс словоупотребления имеется? – внезапно севшим голосом спросил Патермуфий.

– Еще бы не имелся!

Машина рванула с места так, словно за ней гналась полиция правопорядка.

Патермуфий буквально на себе втащил будущего шефа в кабинет, усадил в гостевое кресло и тут же кинулся снимать с полки кодекс.

Он вывалил два толстенных талмуда на стол и быстро-быстро копался в них, отрывая для закладок клочья от лежавших сверху документов. Аристарх ничего не замечал – ему опять безумно хотелось спать.

– Вот, термины… – сказал Патермуфий. – Статья сто четырнадцатая, пункт три и четыре. Совсем дешево!

– Что дешево? – пробормотал Аристарх.

Патермуфий без спроса включил его компьютер и сел за работу. Только один раз поинтересовался, где болванки контрактов и заявок. Сонный Аристарх пробормотал название каталога.

Когда он проснулся более или менее окончательно, Патермуфий снимал с принтера густо испечатанные листы.

– Вот, заявка, – сказал он. – У меня на нее денег нет, но там нужно немного. Если вы дадите мне под залог моего будущего оклада…

– У меня у самого, считай, денег нет, – сообщил Аристарх. – И не возьму я тебя на работу. Ты замечательный парень, но работы для тебя нет. И фирмы у меня больше нет.

– Может, вам минералки принести?

– Я не шучу. И бизнеса у меня тоже больше нет. Ты про запреты на профессию слыхал? Так что давай чеши отсюда поскорее, пока тебя никто не видел в моем похабном обществе.