– То-то же, - наставительно сказала птица. Она, казалось, была отменно довольна. Каркнула еще раз, и червяки утянулись в песок.
– Впредь не пуляйте, не подумав. А то пускай на планету всякого. Как увидят что живое, сразу же палец на спусковой крючок. Прямо какие-то trigger-happy*. Really, trigger-happy-that's the word**.

Я вздрогнул. Ворона, очевидно, могла спокойно перейти на английский язык и трудностей не испытала бы.

– Я не пулей стрелял, - внезапно сказал Сашка. Бог ты мой, он... оправдывался!
– Я стрелял ампулой со снотворным.

– А мне откуда это знать?!
– осерчала ворона.
– Будто я разбираюсь, чем меня угостить хотят. Впрочем, раз не пулей - я вас прощаю. А снотворное свое заберите. Мне оно как-то ни к чему. У меня и так сон нормальный.
– И проклятая птица выплюнула на песок нашу ампулу.

Затем захлопала крыльями, тяжело подпрыгнула и улетела. Не улетела умчалась с такой поразительной скоростью, что мы и опомниться не успели, как она растворилась в зеленом небе.

Жалко, что некому было подслушать разговоры, которые мы вели той ночью, беспокойно вертясь в гамаках. Разговоры эти были - первый класс. Такие, например:

– Ну ладно, на планете обитают говорящие вороны. Примем как данность. Чего не бывает во Вселенной! Но откуда они русский язык знают? И английский?

– Очень просто: обучились в школе первой ступени.

– Мерси, ты очень сообразителен. А пули на лету где научились ловить?

– Пустяк! Военная подготовка под началом умудренных опытом столетних воронов.

– Гениально! Червяками командовать тоже армейский навык?

– Нет, это у них врожденное.

– Славненько поговорили... Ну, спи. Спокойной ночи!

– Уснешь тут...

Все-таки мы заснули. А когда лучи поднявшегося над горизонтом Арктура разбудили нас, мы поняли, что спокойно кончить дни нам здесь не дадут. В пятнадцати метрах от "жука" покоилась большая иссиня-фиолетовая лужа.

Минут десять мы изучали ее издали. Наконец Саша произнес:

– Ну как, Константин, может, позавтракаем сначала? Думается мне, если уж она появилась, то неспроста и надолго.

– Нет уж, давай-таки выясним, что ей нужно. Знаешь, как-то не до еды, пока она здесь торчит. Только карабин не бери. Вылезет какой-нибудь крокодил и начнет нас честить: мол, опять неправильно ведете себя.

Черт бы побрал мой язык! Я еще не закончил фразу, как фиолетовая вода пошла волнами и на песок выполз... на самом деле крокодил. Здоровенный метров пяти в длину.

– Еще кто-нибудь нужен?
– басом осведомился он.

– Говорящего крокодила нам не хватало!
– довольно-таки непоследовательно шепнул я Сашке, но тот меня не слушал.

– Бегемот, - ляпнул он ни к селу ни к городу.

– Пожалуйста, - спокойно ответил аллигатор.
– Архимед, вылезай, гости тебя требуют. Его Архимедом зовут, - пояснил он.
– Больно много воды вытесняет.

Лужа снова заколыхалась, показалась черная лоснящаяся туша, и через несколько секунд перед нами стоял вполне натуральный бегемот по имени Архимед. Он шумно фыркал и разевал огромную пасть.

– Ну и жарища!
– сказал бегемот, отдышавшись. Голос у него был тонюсенький - прямо мальчишеский дискант.
– Градусов тридцать по Цельсию, тридцать восемь по Реомюру, восемьдесят шесть по Фаренгейту. Так?

– Так, - честно ответили мы с Сашкой.

– А вы говорите!
– словно передразнивая, сказали крокодил с бегемотом укоризненным дуэтом, как-то оценивающе взирая на нас.
– Ну-с, гости дорогие, с чем пожаловали?

Мы молчали. Да и что могли мы ответить? Ясно было одно: с нами играют какую-то нелепую комедию. Хотелось вести себя достойно, а вот роль, уготованную нам, никак не удавалось понять.

– Слышишь, Обжора, с нами не разговаривают, - пропищал бегемот. Крокодила, оказывается, звали Обжора. Что же, вполне резонно.
– Оне, видите ли, важные. Мы для них, видите ли, не ровня, низший сорт, так сказать. Надулись, как индюки, и стоят.

– Да нет, Архимеша, ты не прав, - голос у крокодила, хоть и низкий тембром, был чрезвычайно мягкий, бархатистый. И интонация учтивая, вкрадчивая, даже угодливая.
– Ты не иронизируй. Они просто остолбенели. Может, испугались или что. Видишь, как побледнели, бедняжки. Пот прошиб, ножки подгибаются. Вы, ребята, не бойтесь, - обратился он к нам.
– Чего бояться-то? Мы звери спокойные, на людей не кидаемся. Вот поговорить хотели, да видим, не ко времени. Вы и не завтракали еще. А может быть, вам запах наш не нравится? Это мы исправим.

Зловоние действительно было невыносимым. Из крокодильей и бегемотовой пастей несло гнилью, плохо пережеванной пищей и тиной - в общем помойкой. Крокодил Обжора подбежал к луже, запустил туда переднюю лапу и вытащил флакон цветочного одеколона с допотопным пульверизатором. Несколько раз нажал на грушу, проверил, побрызгал в пасть бегемоту, потом себе.

– Теперь лучше, - удовлетворенно сказал он.
– Итак, мы вас слушаем...

И - с безмерным удивлением:

– Э-э, друзья дорогие... Мы были о вас лучшего мнения.