Многие страницы он перечитывал, стараясь сохранить во взбудораженном мозгу каждое слово. В особенности взволновал его раздел "Организация рабочих и организация революционеров". Да, борьбу должно возглавлять стойкое ядро профессиональных революционеров, отдающих делу партии не какие-то там свободные часы, а все свое время, все силы, находчивость и умение. И рабочие-революционеры должны выковать из себя профессиональных революционеров. Готовиться изо дня в день, вышколить себя не меньше царской полиции, централизовать все конспиративные связи, порывать с раздробленностью и местничеством, работать для общего партийного дела. Все во имя свершения политической революции.

Зубатовцы подсунули знамя легализации, пытаются заманить рабочих в ловушку, чтобы высмотреть "людей с огоньком". Революционеры обязаны помочь рабочим разобраться, где их друзья и где враги, уберечь от ловушек, поставленных жандармами, попами и либералами, прекратить развращение рабочих "струвизмом", открыть им глаза на вредную болтовню о "мирном сотрудничестве классов", которого никогда не было и не будет. Да, Володя прав: пришло время вырывать плевелы, чтобы не мешали расти пшенице. Пришло время "готовить жнецов, которые сумели бы и косить сегодняшние плевелы, и жать завтрашнюю пшеницу".

– Хорошо!.. Отлично!..
– шептал Кржижановский.
– А я-то у себя там... как сурок в воре. А ведь тоже мог бы...

У него пересохло горло. В груди горело. Кровь приливала к вискам. Ему перед самим собой было стыдно за потерянные месяцы. Если б следовал тому уговору, который состоялся в Минусинске... Мог бы сделать что-то значительное... И не только в одной Тайге, не только в Томске - по всей Сибирской магистрали... Зина иногда тормошила: "Пора нам начинать..." А он?.. Как больной гусенок в дождь - опустил крылья... Больше этого не будет, он постарается наверстать упущенное! А Зина у него первая помощница во всем. С огоньком в душе! Про таких писал Некрасов: "Коня на скаку остановит, в горящую избу войдет". И они, Кржижановские, еще покажут себя. Им не придется стыдиться перед друзьями. Они оправдают доверие Ильича, его слова о профессиональных революционерах!..

Перевернув страницу, Глеб Максимилианович продолжал читать о жалких кустарях, уронивших престиж революционера на Руси:

– "Пусть не обижается на меня за это резкое слово ни один практик, ибо, поскольку речь идет о неподготовленности, я отношу его прежде всего к самому себе. Я работал в кружке, который ставил себе очень широкие, всеобъемлющие задачи, - и всем нам, членам этого кружка, приходилось мучительно, до боли страдать от сознания того, что мы оказываемся кустарями в такой исторический момент..." - Да, всем до боли, - подтвердил про себя Глеб Максимилианович.
– А теперь в особенности мне.
– И впопыхах читал дальше горячие строки: - "...в такой исторический момент, когда можно было бы, видоизменяя известное изречение, сказать: дайте нам организацию революционеров - и мы перевернем Россию!"

Дальше Кржижановский не мог читать - побежал в соседнюю комнату:

– Володя!.. Ты прав! Тысячу раз...
– И обнял друга, недоуменно поднявшегося от стола.

– Что ты? Что ты, Глебася?.. В чем я прав?

– Во всем, что написал. И ты меня знаешь не первый год. Если я сказал...

– Знаю, знаю давнего друга.

– Я взволнован. Не мог читать спокойно: слова как пылающие угли. Я так понимаю: точка опоры - партия, рычаг - рабочее движение. Очень к месту ты вспомнил Архимеда! Жалею, что читал один. Но Зине все перескажу... Извини, что оторвал тебя... Пойду покурю с Елизаветой Васильевной...

Папироса помогла успокоиться.

Глеб Максимилианович, не торопясь, дочитал последние строчки раздела и понес рукопись Ильичу:

– Печатай скорее. Все ждут такое боевое слово. А на нас ты можешь рассчитывать. Мы с Зиной будем помогать, как у тебя тут написано в конце, "п о д н и м а т ь кустарей до революционеров". И, конечно, сами перестанем быть кустарями.

Владимир Ильич пододвинул другу стул:

– Садись, Глебася.
– Испытующе взглянул в глаза.
– Как тебе показался стиль? Доступен рабочим?

– Вне сомнения.

– Это самое главное. Важно, чтобы книжка пошла широко среди рабочих. А ты потом напиши мне, что о ней будут говорить. Непременно напиши.

Кржижановский хотел было подняться и уйти, чтобы не отрывать больше друга от работы, но Владимир Ильич, сидя лицом к нему, придержал его за пуговицу:

– У меня для тебя есть еще одна рукопись. Необыкновенная! Сегодня получили. От кого бы ты думал? От Ивана Васильевича Бабушкина! Большущая статья!

– Да ну?!. Я рад слышать о Бабушкине. О чем же он пишет?

– А ты за "Русским богатством" следишь? Полемику с народническим либералом Дадоновым читал?

– Не-ет еще...

– Многое потерял. Чтобы бить врага, батенька мой, надо досконально знать все его диспозиции, предугадать все уловки. Да, да. О предыстории скажу кратко: Дадонов тиснул в журнале "богатеев" статью, оклеветал иваново-вознесенских рабочих. Твой свояк Сергей Шестернин с достоинством ответил ему, уличил во лжи... Как, ты и статью свояка не читал?! Ну, Глебася, это уже совсем непростительно.