– Господи, ну конечно.
– Суетливо спохватился я.
– Но где в такое позднее время можно взять? Половина второго.

– Было бы на что, - ухмыльнулся Федорыч, - а где, это мы сами скумекаем.

– А где будем пить за мое воскрешение?
– Передавая деньги осведомился я.

– А вот к Любе, к твоей спасительнице и пойдем.
– Порешил мэр.
– Не выгонишь?

– А чего мне? Наоборот хорошо. Люди в избе. А то я страху - то сегодня натерпелась. Не приведи Господь.

Празднование воскрешения из мертвых затянулось до утра. Только с рассветом пьяные и сытые старики расползлись по домам, а я с позволения бабы Любы, на пару часов прикорнул на её кухонной койке.

С перебинтованной гудящей головой, как во сне, в десять утра я уселся за руль.

– Ну что, Константин Иванович, надеюсь последний инцидент заставит вас поумнеть. Можно сказать с того света вас вытащили.

– Безусловно, господин Гончаров, теперь я буду осторожнее. Однако ответьте мне, что означало это нападение?

– Оно означало простую истину, если ты и впредь будешь совать свой нос туда куда тебя не просят, ты его попросту лишишься. А ещё это означает, то что бандиты не оставили своей идеи завладеть церковным добром. Но тебя это больше не должно волновать, разумеется если ты собираешься ещё немного пожить.

К моему появлению Милка отнеслась своеобразно с присущей ей характерностью.

– Доигрался?
– С трудом скрывая торжество ехидно спросила она.

– Замолчи, женщина.
– Слабо отмахнулся я.
– Не до тебя.

– Погоди, скоро тебе напрочь голову скрутят, идиот!

– Стерва.
– Подумав ответил я.
– Ты наверное этого ждешь не дождешься.

– Очень ты мне нужен!
– Хмыкнула она вытащила флакончики перекиси и спирта.
– Садись - не дергайся, я как следует обработаю и поменяю повязку. Кто тебе накрутил эту тряпку?
– Обливая голову перекисью брезгливо спросила она.

– Баба Люба.
– Вступаясь за свою спасительницу обиженно ответил я. Если бы не она - лежать бы мне в сырой земле.

– И чем это тебя звезданули?

– Не знаю, но по логике вещей ударили лопатой.

– Господи, да где ж тебя носило? На кладбище что ли?

– Ты недалека от истины.
– Послушно подставляя голову ответил я. Меня ударили, а потом закопали в старом сортире, где холодно и страшно.

– Еще лучше!
– С хрустом отдирая марлю воскликнула Милка.
– Мамочки, да ты знаешь, что тут у тебя твориться?

– У меня глаз на затылке нет.

– У тебя их вообще нет. Собирайся и мотай в больницу.

– Сама туда иди. Умная какая. Как разбинтовала, так и забинтовывай и больше от тебя ничего не требуется.

– Пожалуйста.
– Фыркнула она.
– И так кретин, так ещё столбняк нападет.

– Много болтаем.
– Строго заметил я.
– Обрабатывай рану и точка.

– Как хочешь, но учти, сначала я должна выщипать тебе волосы вокруг.

– Щипли.
– Самоотверженно согласился я и началась пытка.

– Не ной, козел. Не мама велела, сама захотела.
– Периодически подбадривала она на что я не менее любезно отвечал.

– Инквизиторша! И даже инквизиционный трибунал и тот бы содрогнулся от твоих зверских деяний. Стерва.

– Еще одно слово и тебе будет больно.
– Пообещала она.

На такой вот ноте мы закончили разговор и перевязку, после чего я удалился отдыхать и проспал весь день и ночь до следующего утра, благо никто меня не беспокоил. Блаженный сон временами чередовался с могильным ужасом и кошмарными подробностями недавно пережитыми мною. Тетя Люба, моя избавительница, почему - то являлась ко мне с косой и старательно сталкивала меня в яму и ей помогал сельский мэр, господин Трофимыч.

Утро следующего дня опять началось с экзекуции. Милка вновь решила менять мне повязку и делала она это с удовольствием, с великим изуверским наслаждением. Даже не удосужившись как следует обработать перикисью она кровожадно рвала бинт и от этого мне было больно и тоскливо.

– А понежнее нельзя?
– Сквозь слезы проскулил я.

– Пусть понежнее с тобой твои шлюхи разговаривают.
– Категорично ответила она и рванула конец бинта вместе с остатками мозга.
– Нежный какой!

– Да, я натура утонченная и грубость неприемлю.
– Застонав от боли заметил я.
– А вы грубая и циничная женщина, вся в папашу солдафона.

– Такая уж у нас порода.
– Вкрадчиво ответила она и прихлепала рану чистым спиртом.
– Терпи, Котик, терпи козел.

Резко и неожиданно в дверь позвонили. Бросив на полпути свою работу Милка помчалась открывать, а я тем временем поспешно прикончил её спиртовый запас.

– Костя, это тебя.
– Входя доложила супруга и заметив порожний флакончик безнадежно махнула рукой.
– Будешь говорить или как?

– Или как. Кто там, кому я понадобился, черт бы его побрал.

– Не его а их.
– Спешно заматывая остатки бинта уточнила она.
– Там тебя спрашивает мужчина и женщина, судя по всему муж и жена. Оба преклонного возраста и говорят с легким акцентом. Я провела их в отцовский кабинет. Мне кажется это солидные клиенты и тебе не придется ночами болтаться по кладбищам ежеминутно рискуя оставить меня вдовой. Будь умницей!