Дождь усиливался и скоро превратился в ливень, которого он давно не видел...

Глава одиннадцатая

Первым приехал Кларк Петровски. За ним - Лютер Стил, который находился за городом, когда ему передали, что с Анной Комачо случилось несчастье.

Ее доставили в ту же больницу, где не так давно произошла перестрелка с ФОСА и где он впервые встретился с Рози Шеперд. Стил бросил машину в запрещенном для стоянки месте и быстро вошел в больницу через служебный вход. Он уже знал, где находится Анна - в реанимационном отделении.

Лютер поднялся на нужный этаж и вышел из лифта в коридор, где стояли все его подчиненные - Кларк Петровски, Билл Раннингдир, Том Лефлер и Рэнди Блюменталь, самый молодой из всех. Стил хотел спросить, кто же остался на хозяйстве в управлении, но промолчал - сейчас его волновали более серьезные вещи...

Первым заговорил Кларк:

–  Мне приходилось с этим встречаться, когда-то этот зверский прием применяла мафия... Слава Богу, что шел дождь и она упала в лужу. Иначе все было бы намного серьезнее. Врачи говорят, соляная кислота...

–  Но почему Комачо?

Стил развернулся и посмотрел на Рэнди Блюменталя:

–  Потому что этим был нанесен удар по всем нам. Для того, чтобы добраться до членов наших семей, им потребовалось бы больше сил, людей, тщательной организации нападения. Напасть на кого-нибудь из нас они, наверное, просто побоялись из-за возможности получить отпор и потерять своих боевиков. Бедная Анна...

–  Она молодец, - добавил Кларк. - Успела прикрыть руками лицо, когда поняла, что происходит.

–  И насколько серьезно...

–  Лютер, вот доктор, - перебил его Петровски, бросаясь мимо Стила к проходящему рядом человеку в халате, с аккуратной бородкой и небольшой лысиной. Все последовали за Кларком.

–  Вы кто, ребята? - остановился врач, переводя взгляд с одного на другого.

–  Мы ее братья, - проговорил Лютер.

Врач сначала недоуменно посмотрел на него, затем улыбнулся.

–  ФБР?

Стил показал ему значок с золотым щитом. Это всегда действовало лучше, чем удостоверение.

–  Хорошо, - кивнул доктор. - Ее состояние очень серьезное. Поражены глаза, и с минуты на минуту мы ждем специалиста-офтальмолога. Пока еще нельзя сказать, сколько процентов кожи удастся спасти. Пострадали ее лицо, шея, грудь, особенно руки. Слава Богу, что шел сильный дождь... Иначе кислота оказала бы намного более сильное действие. Но все равно мисс Комачо перенесла обширный болевой шок. В общем, непосредственной угрозы для жизни нет, но мы опасаемся за ее психическое состояние, когда она придет в себя и поймет, что случилось с ее внешностью... Нам нужно быть готовыми прийти ей на помощь.

–  Что вы имеете в виду? - спросил Лютер.

–  Послушайте, вы ее знаете лучше меня. Ей придется осознать очень большую вероятность того, что ее внешность будет навсегда обезображена. Судя по всему, мисс Комачо была очень красива...

Рэнди Блюменталь шепотом повторил слово "была"...

Петровски щелкнул зажигалкой и выдохнул сигаретный дым.

–  Эти ублюдки заплатят нам за нее, - высказал Билл то, что было у всех на уме.

–  Это уж точно, Билли - негромко произнес Петровски, - это уж точно.

Глава двенадцатая

Дэвид с полчаса звонил в офис Стила, но телефон не отвечал. Странно, неужели там никого не было? Он вернулся в машину, успев намокнуть под сильным дождем.

Рози сказала ему, что пока он звонил, она слушала новости, в которых сообщили, что пострадавшая женщина - сотрудник спецгруппы ФБР. Она запомнила ее имя - Анна Комачо. Холден снова включил приемник, но в эфире была лишь музыка. "Битлз", одна из их ранних песен. Несмотря на всю свою любовь к ним, он выключил приемник и закурил.

–  Как они могли такое сделать? - шептала Рози. - Я понимаю, что они подонки, но все же...

В ее глазах стояли слезы.

–  Послушай, - обратился Дэвид к ней, - я хочу тебя спросить вот о чем...

–  О чем?

–  Может быть, тебе лучше поехать куда-нибудь в безопасное место и подождать меня там, пока все это не закончится?

Несмотря на слезы, лицо Рози приняло решительное выражение. Она взглянула ему в глаза.

–  А вдруг, не дай Бог, тебя убьют? Или, возможно, это никогда не закончится, по крайней мере, при нашей жизни? Тогда мы оба потеряем все...