–  Не советую, - тяжело вздохнув, проговорил Акмед.

–  Можно попросить помощи у Ллаурона.

–  Тем более не советую.

–  Ты не оставляешь мне выбора, - пожала плечами Рапсодия и взглянула на небо, надеясь увидеть первые звезды и приступить к вечерней молитве.

–  Забудь о нем. Когда все закончится, я его найду и избавлю от страданий. Ты же знаешь, дракианское происхождение не позволит мне оставить в живых существо с кровью демона.

–  Ты готов отправить его в Подземные Палаты.
– Они уже много раз спорили на эту тему и повторяли одни и те же доводы.

–  Если тебе будет легче, я полью его пепел святой водой, - хмыкнул Акмед.

–  Спасибо, не нужно.

–  Кроме того, не забывай про Эши. Он может помочь нам собрать остальных. Ты пропела его имя ветру, и он пришел.

Рапсодия поморщилась.

–  Да, но тогда я стояла в беседке в Элизиуме, которая естественным образом усиливает вибрации. Не уверена, что смогу проделать это еще раз, стоя где-нибудь в поле. К тому же ты прекрасно знаешь, я не хочу рассказывать Эши про этих детей до тех пор, пока не вернусь от Покрова Гоэн.

Акмед сжал кулаки, но его лицо оставалось спокойным.

–  Он не заслужил того, чтобы ты оберегала его, словно маленького беззащитного ребенка, - с горечью в голосе произнес он.
– Может быть, стоит позволить ему самому сражаться за себя. Пусть учится вытирать собственную задницу. Меня выворачивает наизнанку, когда я вижу, как ты выступаешь в роли его подтирки.

Последние отблески заходящего солнца отразились в изумрудных глазах Рапсодии.

–  За что ты его так ненавидишь?

–  А за что ты его так любишь?
– не глядя на нее, спросил Акмед.

Рапсодия молча смотрела на бескрайние поля, тянущиеся к самому горизонту. Розовое сияние, окутывавшее облака, погасло, и ему на смену пришел сумрак, поглотивший все яркие краски.

–  Любить нельзя за что-то, - тихо сказала она наконец.
– Любовь просто есть. И она живет даже тогда, когда не имеет права на жизнь. Даже когда ты ее прогоняешь. Очень трудно заставить ее умереть. Да и не нужно. Глупо от нее отказываться, ты сам становишься слабее и хуже. И потому ты ее принимаешь. И позволяешь ей остаться. Ты не убиваешь любовь. Ты просто с ней существуешь.

Она взглянула на Акмеда, он задумчиво смотрел куда-то вдаль, за горизонт.

–  Ненависть совсем не похожа на любовь. Она всегда должна иметь причину, - закончила она.

Акмед вдохнул холодный ночной воздух и проговорил:

–  Во мне нет ненависти. Я от нее отказался. Но я презираю обещания Эши, его слабость, его верность, отданную не тому, кому следовало отдать.

Рапсодия провела рукой по высохшей траве, прихваченной морозом и припорошенной первым снегом.

–  Он больше не слаб. Я видела, через что ему пришлось пройти, Акмед. Даже испытывая мучительную боль, страдая от одиночества, он старался защищать невинных, искал демона, захватившего его душу в плен. Теперь он излечился и стал сильным.

–  Ты неправильно используешь это слово. Мне казалось, Дающие Имя гораздо трепетнее относятся к языку. Он вылечился, но не стал безупречным божеством. Он снова тебя предаст, подведет, разожмет руки, когда твоя жизнь будет зависеть от того, чтобы он держал тебя изо всех сил, он придет к тебе на помощь, когда будет слишком поздно. Я уже это видел.
– Он посмотрел ей в глаза.
– И ты тоже.

Рапсодия вырвала из земли травинку.

–  Ты ошибаешься.

–  Думаю, что нет.

–  Легко ругать то, что ты считаешь слабостью и чего не испытал сам. Но если ты сам никогда никого не любил и тебе не приходилось выбирать между долгом и любовью, если ты никогда не знал страха, что твои чувства возьмут над тобой верх, ты не можешь...

–  Замолчи!
– Это слово прозвучало с такой силой, что Рапсодия от неожиданности уронила стебелек травы на землю.
– Откуда ты знаешь, что мне довелось испытать? С чего ты взяла, что я не мог на собственном опыте убедиться, каким слабым делает человека любовь? Как ты смеешь думать, будто я стану порицать кого-либо - даже его, - не пройдя по этой дороге сам?

Акмед наконец повернулся к ней, и Рапсодия увидела, что в его глазах пылает темный огонь.

–  Я знаю, какие клятвы люди дают в юности. Я все знаю о желании отдать всего себя, без остатка, тому, кто тебе дорог, и о попытках сохранить то, что сохранить нельзя, несмотря на все посулы любви. Именно это я и ненавижу в Эши больше всего: он заставил тебя поверить в то, что может спасти тебя, а ты его. И в то, что ты нуждаешься в спасении, а он достоин тех жертв, которые ты ради него принесла.

Он отвернулся к далекому горизонту. Рапсодия несколько секунд смотрела на него, а потом и сама принялась разглядывать далекие облака.

–  Кто она?

Король фирболгов ссутулился и опустил глаза.

–  Прошу тебя, пусть это останется тайной. Считай, что это мое Спящее Дитя, которое лучше не трогать.

Рапсодия кивнула.

–  А Грунтор знает?

–  Он знает все, потому что не судит и ни о чем никогда не напоминает. Спроси, что он думает об Эши, если тебя интересует объективное мнение.